Воды Рубикона
Шрифт:
После недолгой дискуссии было решено двигаться не через дворы, заросшие густым бурьяном, где могло скрываться что и кто угодно, а по относительно чистой проселочной дороге.
– Четыре и четыре, контактов нет, – негромко сообщил идущий первым Шекспир.
В правой руке майор держал небольшой детектор аномалий и периодически водил едва слышно попискивающим устройством из стороны в сторону. На экране подергивалась зеленоватая линия, напоминающая график громкости звука.
– Что там по Гранковскому? – осведомился Свистунов, шагающий позади и чуть сбоку
– По шкале девять и два, без изменений. – Посевной что-то подкрутил в приборе и продолжил движение.
Роман, идущий справа, обратил внимание на притаившуюся возле крыльца одного из домов огненную аномалию. У опаленной и синеющей от постоянного жара стены бревенчатого сруба воздух подрагивал, и в нем плясали едва заметные искорки. Трава на прогалине диаметром около двух метров выгорела дотла.
– Вот зараза, – пробормотал он, увидев подпрыгивающий в самом центре «костровища» оранжевый шар величиной с футбольный мяч. – Здоровый-то какой…
Сталкер остановился, прикидывая, не получится ли извлечь артефакт из огненной ловушки. Подобрав с земли несколько камешков, Роман швырнул один из них во двор дома. С оглушительным треском в небо ударил пятиметровый столб пламени.
– Ни хрена себе… – выдохнул Свистунов.
– Ага. – Шекспир навел на гейзер детектор, и тот отчаянно запищал. – Не меньше двух лет. Аноб, кстати, науке неизвестный – детектор его не чует. Но лезть я за ним не советовал бы…
Он поправил сведенные на подбородке ремешки шлема и вытер пот со лба.
– Температура внутри аномального очага уже около двухсот градусов и продолжает расти.
– Ясно… – Нестеров не без сожаления взглянул на артефакт. – Тогда пошли.
Сталкеры развернулись и быстрым шагом направились прочь от бьющего в небо огненного фонтана. Где-то далеко протяжно завыли ослепшие из-за чудовищных мутаций собаки. Шекспир легким щелчком снял автомат с предохранителя. Роман последовал его примеру.
Где-то минут через десять дорога, заросшая посередине густой жесткой травой, резко пошла на подъем, и вскоре троица оказалась на окраине поселка.
– Твою же мать… – флегматично протянул Свистунов. – Твою. Же. Мать.
Роман выдохнул, почувствовав подступившую к горлу тошноту. Шекспир молча смотрел вперед.
Там, где невысокие заборы из покосившейся и заржавевшей металлической сетки расходились в стороны, открывая проход на пустырь, была вырыта глубокая яма метра три диаметром. На дне в луже из мутной дождевой воды лежало около двух десятков тел.
Некоторые трупы в камуфляжных куртках и противогазах уже практически полностью разложились, и в них активно роились толстые скользкие мухи. Другие были совсем свежие, со следами многочисленных ножевых и пулевых ранений и явственной дырой в затылке от выстрела в упор.
– Мертвые сталкеры, –
– Все при оружии и с хабаром. Солдаты Зоны пленных не берут.
– Долбаные фанатики, – прошептал Свистунов. – Так вот куда деваются тела погибших в Припяти и ее окрестностях.
Роман кивнул, припомнив рассказы, услышанные во время предыдущей операции в Первой Зоне.
– Это знак. Что-то вроде «Проход закрыт», – пояснил он.
– Гадство какое-то… – Гольф перекрестился. – И сколько таких вот ям по всей округе?
– Думаю, немало… – начал было Шекспир, но осекся.
Прервавший его звук повторился. Сталкеры, не сговариваясь, вскинули оружие.
– Господи… – Посевной первым опустил «Абакан». – А вот это уже, по-моему, гораздо хуже…
Глухой тихий стон, от которого волосы вставали дыбом, повторился. Его источник находился на высоте трех метров от земли на старом телеграфном столбе с оборванными проводами.
Полумертвый человек вновь зашевелился, среагировав на голоса стоящих внизу. И снова застонал. Свистунов, забыв о противогазе, попытался прикрыть рот ладонью. Роман выругался.
Изуродованное тело сталкера было прибито за раскинутые в стороны руки к поперечной перекладине. На воткнутых в ладони и предплечья широких боевых ножах запеклась кровь. Вокруг ног и торса несчастного безумные фанатики обернули колючую проволоку, которая, судя по гноящимся ранам, рвала плоть при каждом движении.
– Надо снимать этого бедолагу… – объявил Свистунов, вытаскивая из заплечных ножен мачете.
– Стой! – Шекспир схватил Владимира за плечо и указал на грудь сталкера.
Под изодранной камуфляжной курткой скотчем к телу был прилеплен блок пластиковой взрывчатки с помигивающей на корпусе лампочкой. Тонкие нити шли от взрывателя к рукам и ногам.
– Попытаемся его вытащить и вместе с ним взлетим на воздух. – Майор потер переносицу. – Плохо дело, братцы, ой, плохо.
Сталкер вновь замычал. В этом звуке было столько боли и страдания, что, как показалось Нестерову, даже у Посевного лицо стало заметно белее. Сам Роман чувствовал себя не лучше. Он только сейчас понял, что у распятого отсутствовали глаза, а из пустых глазниц тянулись две темно-красные дорожки. Нестерова повело, и он часто-часто заморгал, пытаясь прийти в себя.
– Ладно… – Шекспир выдохнул. – Мы ему уже ничем не поможем.
– То есть? – Свистунов замотал головой. – Бросить его предлагаешь, вояка?
– Нет. – Посевной вздохнул и, расстегнув кобуру, вытащил пистолет.
– Погоди… – Роман заозирался вокруг в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы помочь снять казненного. – Должен же быть… Должен же быть способ!
– Боюсь, что нет, – повторил офицер, покачав головой. – Эхо, мне жаль, но некоторых просто не спасти. Иногда приходится оставлять кого-то позади и двигаться дальше. Иногда прекратить страдание – это единственное, чем можно помочь.