Воды слонам!

Груэн Сара

– Марлена, постой! – говорю я, поднимаясь с постели.

– Не могу. Мне нужно выступать, – отвечает она, натягивая чулки.

Я подхожу к ней сзади и беру за плечи.

– Марлена… Пожалуйста.

Она замирает и медленно поворачивается ко мне, упираясь взглядом сперва в мою грудь, а потом в пол.

Я долго не отвожу от нее глаз, чувствуя, что не в силах вымолвить ни слова.

– Прошлой ночью ты сказала: «Ты нужен мне, Якоб». Я не слышал от тебя слова «люблю», так что могу говорить только за себя, – я сглатываю

и моргаю, глядя на ее пробор. – Я люблю тебя, Марлена. Люблю всем сердцем и душой и хочу, чтобы мы были вместе.

Она продолжает смотреть в пол.

– Марлена!

Наконец она поднимает голову. В глазах у нее слезы.

– Я тебя тоже люблю, – шепчет она. – Кажется, влюбилась в тот самый миг, когда увидела. Но разве ты не понимаешь? Я замужем за Августом.

– Это дело поправимое.

– Но…

– Никаких «но». Я хочу, чтобы мы были вместе. Если ты тоже, то уж способ мы найдем.

Она долго молчит.

– Хочу, больше всего на свете, – раздается наконец ответ.

Я обхватываю обеими руками ее лицо и целую.

– Тогда нам придется уйти из цирка, – говорю я, вытирая ей большими пальцами слезы.

Всхлипнув, она кивает.

– Но не раньше Провиденса.

– А почему?

– Там нас будет ждать сын Верблюда. Заберет его домой.

– А разве Уолтер не сможет за ним присмотреть?

Я закрываю глаза и прислоняюсь к ней лбом.

– Все не так просто.

– А в чем дело?

– Вчера меня вызывал Дядюшка Эл. Заставлял убедить тебя вернуться к Августу. И даже угрожал.

– Само собой. Это же Дядюшка Эл.

– Да нет, он угрожал сбросить с поезда Уолтера и Верблюда.

– Ну, это все пустые разговоры. Не обращай внимания. Он в жизни никого не сбрасывал.

– Кто тебе такое сказал? Август? Дядюшка Эл?

Она ошарашено поднимает на меня глаза.

– Помнишь, в Давенпорте к нам нагрянуло железнодорожное начальство? – продолжаю я. – Так вот, той ночью в Передовом отряде недосчитались шести рабочих.

– Я думала, это просто кто-то хотел вставить палки в колеса Дядюшке Элу.

– Нет, они приходили потому, что с нашего поезда сбросили с полдюжины человек. Среди которых должен был быть и Верблюд.

Потаращившись на меня еще немного, она прячет лицо в ладони.

– Боже мой. Боже мой. Ну я и дура.

– Что ты! Вовсе не дура. Просто разве можно вообразить себе такое зло? – говорю я, заключая ее в объятия.

Она прижимается лицом к моей груди.

– Ох, Якоб… что же нам делать?

– Не знаю, – отвечаю я, гладя ее по голове. – Что-нибудь придумаем. Но пока нам нужно вести себя очень, очень осторожно.

Обратно мы возвращаемся порознь и тайком. Когда до ярмарочной площади остается около квартала, я отдаю Марлене чемодан и смотрю, как она пересекает площадь и исчезает в костюмерном шатре. Поболтавшись неподалеку еще некоторое время: на случай, если там окажется Август, и

убедившись, что все в порядке, я возвращаюсь в вагон для лошадей.

– А вот и наш герой-любовник, – встречает меня Уолтер. Он как раз придвигает к стене сундуки, пряча Верблюда. Старик лежит, закрыв глаза и открыв рот, и храпит. Должно быть, Уолтер его снова напоил.

– Брось, Уолтер, больше не нужно, – говорю я.

Он выпрямляется.

– Не нужно – что?

– Прятать Верблюда.

– Да о чем это ты, черт возьми? – набрасывается на меня он.

Я опускаюсь на свою постель. Ко мне тут же подскакивает, виляя хвостом, Дамка. Я чешу ее за ушами, а она обнюхивает меня с ног до головы.

– Якоб, в чем дело?

Когда я рассказываю ему обо всем, выражение потрясения на его лице сменяется неприкрытым страхам и недоверием.

– Ну ты и сволочь, – говорит он, когда я умолкаю.

– Уолтер, прошу тебя…

– Итак, ты собираешься слинять в Провиденсе. Премного тебе признателен, что ты согласен ждать так долго.

– Это из-за Верблю…

– Понятное дело, что из-за Верблюда, – кричит он и ударяет себя кулаком в грудь. – А обо мне ты подумал?

Я открываю рот, но не могу вымолвить ни слова.

– Ну да, чего ж от тебя еще ожидать, – саркастически завершает он.

– А давай с нами! – выпаливаю я.

– О да, очень мило. Лишь мы втроем, никого лишнего. Но даже если и так, то куда нам прикажешь податься?

– Справимся в «Биллборде», где есть работа.

– Да нигде! Цирки прогорают по всей этой проклятой стране! Люди голодают. Голодают! И это в Соединенных Штатах Америки!

– Ну, что-нибудь где-нибудь да найдем.

– Черта с два, – качает головой он. – Ох, Якоб. Надеюсь, она того стоит – больше мне и сказать-то нечего.

Я ухожу в зверинец, постоянно поглядывая по сторонам, не попадется ли где Август. Его там нет, но среди рабочих зверинца растет напряжение.

Днем меня вновь вызывают к Дядюшке Элу.

– Садись! – говорит он, едва я вхожу, и указывает на стул напротив себя.

Я сажусь.

Он откидывается в кресле, крутя ус, и прищуривается.

– Ну что, есть чем похвастаться?

– Пока нет. Но думаю, что она согласится.

Глаза у него расширяются, и он даже перестает крутить ус.

– Что, правда?

– Не сразу, конечно. Пока она сердится.

– Конечно-конечно, – с горящими глазами наклоняется ко мне он. – Но ты правда думаешь?… – он не заканчивает вопроса, однако в голосе явно слышится надежда.

Я глубоко вздыхаю и откидываюсь на спинку стула, закинув ногу на ногу.

– Если двоим назначено быть вместе, они будут вместе. От судьбы не уйдешь.

Дядюшка Эл пристально смотрит мне прямо в глаза, а на губах у него намечается улыбка. Подняв руку, он щелкает пальцами.

– Бренди для Якоба! – приказывает он. – И для меня тоже.