Воды спят
Шрифт:
Может, Одноглазый и жив-то еще только потому, что проклят этой шляпой. Может, эта шляпа использует его как своего коня и поэтому не дает ему умереть.
Этот жесткий смердящий кусок заскорузлого войлока сгорит в ближайшем костре, прежде чем тело Одноглазого перестанет содрогаться в предсмертных судорогах. Все ненавидят его шляпу.
Но больше всех ее ненавидит Гоблин. Он считает своим долгом прицепиться к ней всякий раз, когда между ним и Одноглазым завязывается перебранка, а происходит это почитай при каждой их встрече.
Одноглазый – маленький, черный и морщинистый.
Одноглазый не забывает напомнить об этом всякий раз, когда они начинают браниться, а происходит это почти всегда, когда имеются в наличии зрители. Однако никто не встревает между ними.
Нужно признать, что рядом с Сари они изо всех сил стараются вести себя как можно приличнее. Эта женщина имеет особый дар. Она пробуждает в людях все лучшее. Что, правда, не относится к ее матери. Хотя бабушка Тролль гораздо хуже, если дочери нет поблизости.
К счастью для нас, мы редко видим Кы Готу. Всему виной ее суставы, Тобо помогает ухаживать за ней – таким образом мы цинично эксплуатируем его особый иммунитет по отношению к ее сарказму. Она до безумия любит мальчика – даже несмотря на то, что его отец подонок и чужак.
Сари объяснила мне:
– Эти двое говорят, что придумали способ частично материализовать Мургена. Тогда ты сможешь общаться с ним напрямую.
Обычно только Сари может разговаривать с Мургеном, когда вызывает его. У меня отсутствует то, что называется психическим ухом.
– Если мы и вправду сможем видеть и слышать его, тогда Тобо тоже должен присутствовать здесь, – ответила я. – В последнее время он что-то все время задает вопросы об отце.
Сари как-то странно посмотрела на меня, – точно не понимая, что я имею в виду.
– Правильно, мальчик должен знать своего старика, – продребезжал Одноглазый.
Он посмотрел на Гоблина, ожидая, что тот начнет ему противоречить. Такой уж у них был обычай. Кидайся в бой и не обращай внимания на всякие мелочи вроде фактов или здравого смысла. Так или иначе, эти бессмысленные споры годами, чуть что, возникали снова и снова.
На этот раз Гоблин воздержался. Он еще успеет дать отпор, когда Сари не будет рядом. Она только мешает ему, со своими призывами образумиться.
Сари кивнула Одноглазому:
– Но сначала нужно проверить, получилось ли у вас.
Одноглазый тут же запыхтел и принялся брызгать слюной.
Кто-то осмеливается сомневаться в его способности колдовать? Все, что было раньше, не в счет? На этот раз…
Я прервала его:
– Не заводись.
Время не пощадило Одноглазого. Память у него стала слабовата, и в последнее время он все чаще начинал клевать носом посреди разговора или дела. Или, выкрикивая свои напыщенные фразы, забывал, из-за чего весь сыр-бор разгорелся. Или вдруг просто смолкал ни с того, ни с сего.
Когда я его встретила впервые, он уже напоминал высохшую старую мумию, но сейчас и от этого осталась только тень. И все же нельзя сказать, чтобы он полностью утратил свою силу. Однако, отправившись в дорогу, он на полпути вполне мог забыть, куда идет. Изредка это бывало
Чем больше слабел старый колдун, тем легче становилось удерживать его дома, вдали от искушений города. И слава Богу. Одна-единственная неосторожность могла погубить нас всех. А до Одноглазого никогда в полной мере не доходило, что это вообще такое – быть благоразумным.
Гоблин захихикал, когда Одноглазый смолк.
– Можете вы оба сосредоточиться на том, чем собираетесь заниматься? – Меня преследовал страх, что однажды Одноглазый задремлет прямо в середине какого-нибудь смертоносного заклинания и оставит нас всех по уши в демонах или кровососущих насекомых, совершенно обезумевших оттого, что их выдернули из болота где-нибудь за тысячу миль отсюда. – Это важно.
– У вас всегда все важно, – проворчал Гоблин. – Даже если это просто: «Гоблин, хватит сидеть сложа руки, я слишком ленив, чтобы самому полировать серебро». Даже тогда это звучит так, точно речь идет о конце света. Важно? Уф!
– Я вижу, ты сегодня в хорошем настроении.
Одноглазый вытащил себя из кресла, выругался в мой адрес и, опираясь на трость, зашаркал к Сари. Он забыл, что я женщина. Он вел себя не так по-свински, когда помнил об этом, хотя в принципе я не рассчитываю ни на какое особое обхождение только потому, что меня угораздило родиться существом женского пола.
Одноглазый стал опасен для нас в совершенно новом смысле в тот злополучный день, когда приобрел эту трость. Он использовал ее, чтобы колотить людей. Или подставлять им подножку. Он постоянно дремал то здесь, то там, но никогда нельзя было точно знать, спит он или же притворяется. В последнем случае ему ничего не стоило неожиданно выбросить свою трость и подцепить вас за ноги.
Несмотря на все это, мы постоянно трепетали от страха, опасаясь, что Одноглазый долго не протянет. Без него шансы, что нас не засекут, были невелики. Гоблин, конечно, будет выкладываться изо всех сил, но что он сможет, оставшись один? К тому же на долговременное колдовство он вообще был не способен. В нашей ситуации требовалось, по меньшей мере, два колдуна и притом в расцвете сил.
– Начинай, женщина, – проскрипел Одноглазый. – Гоблин, сопля жучиная, тащи сюда то, что требуется. Я не намерен болтаться тут всю ночь.
Специально для них перед Сари стоял стол – самой ей не требовалась никакая опора. В установленное время она просто концентрировалась на Мургене. Контакт у них обычно возникал быстро. Во время месячных, когда чувствительность падала, она пела на языке нюень бао. В отличие от некоторых братьев по Отряду, у меня нет способности к языкам. А когда речь идет о нюень бао, я вообще ничего не воспринимаю. Пение Сари было похоже на колыбельную, если только слова не имели двойного смысла. Что очень даже возможно. Дядюшка Дой всю жизнь говорит загадками, но не устает повторять, что легче всего понять их смысл, если просто слушать.