Воды текут, берега остаются

Юксерн Василий Степанович

они.

—Вот уж не ждали, что Ислентьев может снюхаться

с Прокудиным,—поддакивали другие.

—Что ты об этом думаешь? —спросил Яша

Гужавин у Васли.

Васли ответил решительно:

—Глупости ребята болтают. Не подлизывается

Ваня и ни с кем он не снюхался. Видно, был

у него свой расчет, когда он соглашался на предложение

Прокудина. Чем шептаться у него за спиной,

давай прямо спросим, в чем тут дело.

Спросили. Иван

ответил:

—Дело ясное: если бы я отказался, Кагой

назначил бы кого-нибудь другого. Ну как попался

бы фискал, вроде Поперечного Иывана! Со мной-

то вам нечего опасаться: кто бы что бы ни сказал,

Прокудин о том и знать не будет. Я сам ненавижу

Прокудина и уже придумал, как отомстить ему

за то, что засадил меня в тюрьму. Я ведь не такая

овечка, как‘ наш мельник. Посидел немного за решеткой

и сразу скис, теперь собственной тени боится.

—Ты, Ваня, мизантроп,—сказал Васли.

—Кто-кто?!

—Мизантроп.

—Что это такое? Говоришь какие-то мудреные

слова, как только язык не сломаешь.

—Мизантроп —это человеконенавистник. Ну

что ты взъелся на дядю Матвея?

—А чего он в кусты прячется? Встретил как-то

его, поговорить с ним хотел, да не вышло у нас

разговора. Он начал социалистов ругать, говорит:

<<Мутят народ, а сила-то у них, оказывается только

на языке, знал бы —не связывался!>> Каково?

—Да, дядя Матвей сильно после тюрьмы изменился.

Но его тоже можно понять: человек семейный,

ребенок маленький...

—При чем тут ребенок? Вон в Москве уличные

бои были, так что же, по-твоему, там у людей ни

жен, ни детей нет? Напрасно ты его защищаешь.

—Я жалею людей, если у них какое-нибудь горе.

—Жалеешь! Тебе бы сестрой милосердия быть.

Человека надо не жалеть, а уважать, понял? Матвея

я уважать не могу, потому что он мокрая курица.

Васли хотел возразить Ивану, но в это время

от костра их кликнули ужинать.

Смеркалось. Сгрудившись вокруг костра, уставшие

за день косари с аппетитом хлебали гороховый

суп.

После ужина один из ребят заиграл уржумскую

свадебную песню, потом другую. Послушали, попели

хором. Когда совсем стемнело, ребята разбрелись по

шалашам и повалились спать. Васли и Яша пошли

проводить Ислентьева, который уезжал в Нартас.

Его лошадь паслась на лугу возле реки.

Яша погладил лошадь, сказал, похлопав рукой

по седлу:

—Погляди-ка, Васли, на какой подушке ездит

наш Ваня!

—Чему удивляться, ведь он помощник самого

Прокудина! —в

тон ему подхватил Васли.

—Ладно-ладно, будет вам,—проворчал Иван.

—У-у, какая у него сумка! —продолжал

Яша.—Кожа так и скрипит, пощупай-ка!

—Сумку не троньте! —вдруг закричал Ваня.

Яша и Васли испуганно отпрянули, потом Яша

спросил обидчиво:

—Чего ты? Уж и потрогать нельзя! Золото там

у тебя, что ли?

—Не золото, а змея.

—Будет болтать-то.

—Верно говорю: гадюка.

—Зачем она тебе?

—Секрет!

В тот же вечер по Нартасу разнесся слух, что

в комнату Прокудина каким-то чудом заползла

змея, ужалила его, и теперь он лежит в больнице.

Когда этот слух дошел до ребят, Васли и Яша

вспомнили свой разговор с Ислентьевым, но, конечно,

никому про то ни словом не обмолвились.

Лишь в конце лета Прокудин оправился от

болезни и в честь своего исцеления поставил в

церкви большую свечу Николаю-угоднику.

Г л а в а XX

ОСЕНЬ

Август —месяц сбора плодов. Пусть пожухла

красота лета, пусть повеяло первым холодом, никто

на это не сетует, потому что лето отдало все, что

у него было, наградило человека за его труд хлебом

и овощами. По старинному обычаю, крестьянин,

прихватив браги и блинов, идет со всей семьей

в поле и, опустившись на колени, молится, благодарит

поле за хороший урожай.

В школьном саду крыжовник и вишня дали

первые ягоды. Яблони хоть и цвели весной, но они

не вошли еще в полную силу, поэтому цветы оборвали,

чтобы не истощать понапрасну деревья.

На огороде Васли Мосолова поспела гречиха.

Учитель привел на огород весь третий курс. Одна

грядка от другой отличалась разительно. Там, где

были посеяны семена без отбора, рядом с толстым,

крепким кустом рос тонкий и хилый.

—На этой грядке я посеял те же два фунта

семян, но не подряд, а с выбором. Зерна были

крупные, здоровые, проверенные на всхожесть.

—Какой же урожай ты рассчитываешь получить?

—спросил учитель.

—Сам-девят, сам-десят; из двух фунтов семян,

надеюсь, будет восемнадцать —двадцать фунтов.

—Не много ли? —учитель недоверчиво покачал

головой.

Васли сорвал налитую метелку, вышелушил зерна

на ладонь.

—Посчитайте.

—Ну что ж,—любуясь налитым зерном, сказал

учитель.—Ты, Мосолов, провел очень полезный