Военная тайна. В дни войны
Шрифт:
И фон Шулленбург, покряхтев во время ночной бессонницы, ровно в десять утра приходил в свой роскошный посольский кабинет (с которым тоже очень не хотелось расстаться) и весь день старательно и педантично играл роль человека, без ума влюбленного в своего «фюрера», кричал, как было принято, «Хайль Гитлер!», с обязательным выбрасыванием правой руки, восхищался «историческими заслугами» того же Гитлера; на праздничных вечерах в посольстве торжественно, тоже непременно стоя, провозглашал за него первый тост и всячески и всем, до последнего курьера посольства (ибо и этот курьер, вероятно, был тайным осведомителем гестапо),
Да, все это было, было: и клятва, и вступление в нацистскую партию, чтобы удержаться на поверхности, и несколько лет всего того кошмара, который принесла Германии эта пресловутая «партия» и ее удивительный фюрер…
Разговор с господином Вейцелем подходил к концу. Посол согласился с тем, что Крашке и Шеринг должны немедленно покинуть Москву и вернуться в Берлин. Он подписал заготовленное Вейцелем распоряжение и не преминул заметить, что вся эта история чревата самыми серьезными последствиями, которые даже трудно полностью предусмотреть.
Выйдя из кабинета посла и вернувшись к себе, фон Вейцель написал подробную шифровку обо всем случившемся, в которой постарался как можно больше выгородить себя и подчеркнуть растерянность и тупоумие Крашке.
Он предложил также временно свернуть «операцию Сириус».
Шифровка была отправлена в Берлин третьего дня, вчера утром выехали из Москвы (Крашке и Шеринг, и уже ночью из Берлина поступили две шифровки в ответ.
Одна предлагала фон Шулленбургу и Вейцелю немедленно выехать в Берлин с докладом.
Вторая телеграмма содержала разрешение временно свернуть «операцию Сириус» и категорически предписывала им ни в коем случае не встречаться с «королем бубен».
Обе телеграммы были неприятны, но если вторая была вполне понятна и естественна при этих обстоятельствах, то первая поднимала тревожный вопрос: зачем вызывают в Берлин господина военного атташе, да еще вместе с послом?..
Вот почему в это майское утро фон Вей-цель проснулся в своей постели с головной болью, в самом дурном настроении и, против обыкновения, так долго продолжал лежать, вместо того чтобы сделать утреннюю гимнастику, а потом принять холодный душ.
Уже после завтрака, который Вей цель тоже съел без обычного удовольствия, его пригласил к себе посол. Когда Вейцель вошел к нему, то впервые увидел господина Шулленбурга в явно встревоженном состоянии. Оказалось, что он тоже получил вызов в Берлин. И, видимо, несмотря на разницу характеров и положения, у господина чрезвычайного и полномочного посла возник тот же проклятый вопрос: зачем?..
– Скажите, полковник, – почти нежно произнес Шулленбург, – не указано ли в полученной вами телеграмме, какие документы и по каким вопросам вам следует захватить с собой?
– К сожалению, господин посол, в телеграмме ничего этого нет. А в вашей телеграмме не указывается цель вызова?
– Нет,
– Я думаю, – произнес Вейцель, мысленно посылая Шулленбурга ко всем чертям, – что мы оба вызваны совсем не в связи с этим делом. Впрочем, я не люблю гадать на кофейной гуще. Надеюсь, мы поедем вместе?
– Разумеется, – ответил Шулленбург, – я уже поручил шефу канцелярии приобрести два билета в международном вагоне. Надеюсь, полковник, вы не возражаете, если мы поедем в одном купе? Это как-никак спокойнее.
– Я буду только рад, господин посол, – щелкнул каблуками Вейцель и, простившись с послом, пошел укладываться и приводить в порядок свои дела.
Но дело в том, что как Шулленбург, так и Вейцель не знали, что их вызывают в Берлин в связи с «вариантом Барбаросса», то есть планом нападения Германии на Советский Союз. Этот план вынашивался Гитлером давно, еще с тридцатых годов, когда он только пришел к власти.
Еще в 1936 году американский посол в Берлине Додд записал в своем дневнике: «В сентябре 1936 года на состоявшемся совещании, на котором присутствовали Шахт и другие, Геринг заявил, что Гитлер на основании того, что столкновение с Россией неизбежно, дал имперскому министру соответствующие указания, а затем Геринг добавил, что необходимо предпринять все меры, точно такие, какие должны были бы быть предприняты, если бы на самом деле стояли сейчас перед непосредственной угрозой войны».
Эту запись Додд сделал со слов Шахта – имперского министра экономики и президента Рейхсбанка, который счел почему-то нужным информировать об этом американского посла.
Двадцать третьего мая 1939 года Гитлер созвал в своем кабинете в новой имперской канцелярии секретное совещание, на которое были приглашены Геринг, Редер, Браухич, Кейтель, генерал-полковник Мильх, генерал артиллерии Гальдер и другие представители высшего военного командования. Запись совещания вел подполковник генштаба Шмундт. Темой совещания был объявлен «Инструктаж относительно современного положения и целей политики».
Подполковник Шмундт постарался дословно записать выступление Гитлера на этом ответственном совещании. Гитлер тогда оказал:
«Если судьба нас толкнет на конфликт с западом, то будет хорошо, если мы к этому времени будем владеть более обширным пространством на востоке…
Речь идет для нас о расширении жизненного пространства на востоке «и обеспечении продовольственного снабжения, о разрешении балтийской проблемы…» [1]
Первого сентября 1939 года германские вооруженные силы вторглись в Польшу, 9 апреля 1940 года в Данию и Норвегию, 10 мая 1940 года в Бельгию, Голландию и Люксембург, 6 апреля 1941 года в Грецию и Югославию, причем в отношении каждой из этих стран Гитлер не раз давал торжественные заверения, что будет поддерживать их суверенитет.
1
Подлинный текст из дневника Додда, оглашенный на Нюрнбергском процессе.