Военно-духовные ордена Востока
Шрифт:
Разрушение столицы багдадских халифов татаро-монголами вселило страх в сердца всех магометан мира (кроме разве что измаилитов и других шиитов) и радость — в сердца азиатских христиан. Торжествуя, они неустанно восхваляли падение «Второго Вавилона» (так христиане именовали Багдад, в отличие от «Первого Вавилона» — Каира), и даже величали татарского хана Хулагу «Вторым Константином», отомстившим врагам Христовым за унижения и слезы христиан.
Первым среди государств, расположенных на восточном побережье Средиземного моря, в полной мере осознало важность вторжения монголо-татар на Передний Восток для борьбы с исламом армянское христианское царство (королевство), расположенное в Киликии, давно тесно связанное с левантийскими государствами крестоносцев. Царь (король) Хетум Армянский по собственной инициативе отправился с богатыми дарами ко двору великого хана (каана) монголов Менгу. Хетум получил от Менгу-хана ярлык (жалованную
Попытка армяно-киликийского царя Хетума заключить союз с монголо-татарами с целью окончательного предотвращения исламской угрозы христианским государствам Переднего Востока (Леванта) нашла положительный отклик у всех тамошних христиан. Зять царя Хетума, «франкский»- князь Боэмунд Антиохийский, первым из правителей «латинских» государств присоединился к армяно-монголо-татарскому военному союзу. Оба христианских государя (римо-католик и армяно-григорианский монофизит) со своими войсками (а также православные грузинские воинские контингенты) влились в ряды монголо-татарской армии вторжения (включавшей в себя множество христиан несторианского толка) и приняли участие в походе хана Хулагу на мусульман. В качестве награды за верность монголо-татары возвратили князю Боэмунду Антиохийскому целый ряд отнятых у него прежде сарацинами городов, крепостей и замков, в том числе Латакию (Лаодикею), со времен султана Салах-ад-дина находившуюся под властью мусульман.
Совместный поход христиан и монголо-татар против мусульманской Северной Сирии начался в сентябре 1259 года. После недолгого сопротивления ими был взят город Халеб, бывший некогда цитаделью покровителя низаритов — кровожадного султана Ридвана. В соответствии с монголо-татарской практикой весь гарнизон и мусульманское население города были вырезаны. После алеппской резни по всей магометанской Сирии распространились страх и ужас. Султан Дамаска даже не осмелился защищать свой город от монголо-татар и в панике бежал в Египет, а перепуганные горожане 1 марта 1260 года без боя открыли ворота и сдали столицу мусульманской Сирии завоевателям. Начиная с достопамятного 635 года от Р.Х., когда халиф Омар, друг пророка Мухаммеда (тот самый, павший при входе в мечеть от кинжала перса Абу Лаулу Пероза), отвоевал этот город у православной Восточной Римской (Ромейской, или Византийской) империи для мусульман, прошло ни много ни мало — 600 лет (!), в течение которых ни один христианский государь еще не вступал в Дамаск победителем. С падением Дамаска, казалось, наступил конец ислама в Азии. В Дамаске, как и повсюду в Западной Азии, монгольское завоевание ознаменовало собой начало восстановление позиций местного христианства. Начавшийся процесс возрождения был, однако, прерван и обращен вспять тремя событиями чрезвычайной важности.
Первым из них была последовавшая в 1259 году внезапная смерть великого хана монголов Менгу, вторым — военное столкновение между монголо-татарами и мамелюкским Египтом, неудачное для монголо-татар, третьим — головокружительный взлет египетского военачальника Бейбарса, ставшего новым султаном страны пирамид. После падения Дамаска монголо-татары направили в Каир посланника с требованием беспрекословно подчиниться власти великого хана, правящего миром из далекого Каракорума. Однако султан Бейбарс, выслушав монгольского посланника, велел обезглавить его вместе со свитой. Незадолго перед тем аналогичный поступок с монголо-татарским посольством стоил царства и головы куда более могущественному мусульманскому государю — хорезмшаху Мухаммеду (знакомому людям моего поколения прежде всего по одной из любимых книг нашего детства — историческому роману В. Яна о Чингисхане). Отныне война монголо-татар с последней еще не покорившейся им великой исламской державой стала совершенно неизбежной.
Если бы не внезапная смерть великого хана Менгу, монголо-татарская конница, насчитывавшая (по сведениям современников, как всегда, несколько преувеличенным) не меньше 100 000 сабель, при поддержке крестоносцев, армянского войска, грузинских отрядов и практически всех христиан Востока, воспрянувших духом в ожидании скорого крушения господства исламского Полумесяца, в короткий срок захватила бы Египет и подавила там всякое сопротивление власти монголов. Однако смерть великого хана в корне изменила ситуацию, и Хулагу отреагировал на нее, как в свое время Бату, полководец бывшего великого хана Угедея и покоритель Восточной Европы. Когда Бату-хан в 1241 году, опустошив Польшу и Нижнюю Силезию, получил известие о
Оставшаяся в Сирии часть монголо-татар во главе с отважным полководцем Китбугой, исповедовавшим христианство, сражавшимся под знаменем с изображением Святого Креста (который многие монгольские и татарские христиане носили и на шлемах) и повсюду возившим за собой несторианских священников, выступив в так называемый Желтый Крестовый поход для освобождения от мусульман Иерусалима, сошлась с войском египетских мамелюков в битве под Айн-Джалутой, неподалеку от библейского города Сихема, именуемого греками Неаполем, «франками» — Наплюзой, а арабами и турками — Наблусом (в 1260 году). Численное превосходство мусульман сыграло на руку мамелюкам. Монголо-татарский военачальник Китбуга был взят мусульманами в плен и, после категорического отказа отречься от Христа, обезглавлен по приказу сулатана мамелюков Котуза. Вторая битва с мамелюками, также окончившаяся поражением монголо-татар, лишила их власти над Сирией. Из отсеченных мамелюками голов монгольских и татарских батыров победитель эмир Бей-барс велел сложить высокую пирамиду.
Египетские мамелюки, победе которых способствовали и происходившие во многих случаях нападения рыцарей ордена Храма на отдельные монголо-татарские отряды (чем при этом руководствовались ближневосточные тамплиеры, нам неведомо — возможно, желанием отомстить за гибель своих центральноевропейских собратьев по ордену в битве с монголами под силезским городом Лигницей в 1241 году?), окончательно присоединили Сирию к Египту, что ознаменовало начало конца существования христианских государств на Переднем Востоке (заодно свирепый султан Бейбарс, взошедший на египетский трон, перешагнув через труп своего предшественника
Котуза, уничтожил в 1273 году последние «орлиные гнезда» низаритов в Сирийских горах). Впрочем, некоторые современники событий и позднейшие историки высказывали сомнения в справедливости выдвигавшихся против сирийских тамплиеров обвинений в нападении на монголо-татарских крестоносцев (в общем контексте приписывания рыцарям ордена Храма тайного сговора с мусульманами и измене делу Креста), поскольку как король Иерусалимский, так и папский престол, которому подчинялся орден тамплиеров, был жизненно заинтересован как раз в скорейшем установлении военно-политического союза с татаро-монголами. Возможно, нападение тамплиеров на монголов, уничтожавших «осиные гнезда» низаритов, объяснялись тайным союзом, заключенным орденом Храма с ассасинским орденом? Как говорят, «темна вода во облацех…».
В 1287 году Аргун, монгольский хан Персидской Орды (потомок Чингисхана и Хулагу-хана), предпринял еще одну попытку заключить военный союз с «франками» против мусульман. Бар Савма, наместник католикоса (патриарха) несторианской Церкви Востока, снабженный ярлыком (грамотой) ильхана Аргуна как его полномочный представитель, был направлен в «земли ромеев», на деле же не к «ромеям» — православным византийским грекам, — а к самым что ни на есть «латинянам», католическим государям: французскому королю Филиппу IV Красивому, английскому королю Эдуарду I и к папе римскому Николаю IV, — с поручением договориться о новом Крестовом походе, с целью окончательного вытеснения мусульман из Палестины и Сирии.
Попытки создания антимусульманской коалиции между католическим западноевропейским христианским миром и монголо-татарами, известными своим сочувствием христианам, и угроза нового Желтого крестового похода не замедлили вызвать реакцию со стороны «ордынских» мусульман. Еще в 1281 году, после смерти хана Абагана, право его сына Аргуна на престол ильханов было оспорено братом покойного Абагана, ханом Тегудером, ставшим орудием в руках «ордынских» мусульман. Тегудер принял ислам под именем Ахмеда и воцарился в 1281 году. Он сразу же обрушил репрессии на своих подданных-христиан, как сторонников Аргуна. А в 1291 году, после смерти Аргуна, в Персидской Орде разгорелась новая междоусобица, в ходе которой погибли ханы Гейхату и Байду. Особенно враждебен христианам был эмир Навруз. Несториан грабили и всячески притесняли, превратив немало христианских храмов в мечети. В 1295 году воцарился сын Аргуна, Газан-хан (бывший правитель Хорасана), безуспешно пытавшийся нормализовать ситуацию, но выпужденный в конце концов принять ислам. Христианская Церковь Востока, пользовавшаяся дотоле покровительством монголо-татар, известных своей враждебностью к мусульманам, сама стала объектом их вражды (хотя окончательно уничтожил несториан во владениях Чингизидов только Тимур, или Тамерлан, отличавшийся крайним мусульманским фанатизмом). Так оказался упущенным уникальный исторический шанс…