Военно-Медицинская Академия

Варнавский Андрей

— То есть, это в наших интересах — как можно лучше усвоить ваш материал, — догадался Леха.

— Разумеется. Хотя все обучение проходит в ваших интересах… С, чего задумался, наливать пора!

С разлил пиво по кружкам, студенты выпили-закусили, и Владимир Алексеевич продолжил:

— Кроме того, такие лекции являются, скажем так, предварительной подготовкой… к некоторым практическим занятиям, проводить которые тоже буду я. Эти практические занятия заключаются в том, что вы будете проводить операции — естественно, не на живых людях! — находясь в нетрезвом состоянии.

— В каком состоянии? — изумился Димка.

— Нетрезвом. Вначале я буду накачивать вас алкоголем, пока у вас не начнут заплетаться язык и ноги, а потом буду

заставлять делать операцию.

— И зачем это? Опять скажете, программа такая?

— Да нет, все легко объяснимо. Ведь ситуации бывают всякие. Представьте себе: служите вы в каком-нибудь гарнизоне, на окраинной, приграничной планете. Все тихо и спокойно, хороший, теплый вечер, выпили бутылочку пива… Потом еще одну… потом еще… И вдруг — бац! Война. Нападение противника, жертвы, убитые, раненые. Надо людей спасать, а вы на ногах едва держитесь. Согласитесь, немного неприятная ситуация. Поэтому моя задача — научить вас эффективно действовать, даже находясь в состоянии алкогольного опьянения. Это же, кстати, относится и к стрельбе, и к рукопашному бою. Но в первую очередь сейчас — именно операции. И не надейтесь, что все ограничится комплексом "УГ-1000". Для него я отведу только одно занятие. На остальных вам придется работать лазерным скальпелем и другими ручными хирургическими инструментами. Кроме того, от этих занятий будет еще одна польза. Если человек может что-то сделать в тяжелых условиях, то нет сомнений, что он сможет сделать то же самое в нормальных. Поэтому, если вы научитесь делать операции, находясь в состоянии алкогольного опьянения, то нет сомнений, что легко сможете повторить это в нормальном состоянии.

— Не факт… — выразил свое мнение Лекс. — Вот я, бывает, спьяну такого сделаю, что потом, будучи трезвым, ни за что не получается…

— Ну да, — согласился преподаватель. — Бывает. Но если учесть, что вы повторите это неоднократно, то эффект будет другой. Тот, который нужен…

Тем временем студенты уже опустошили по две-три кружки, и начали расслабляться. Некоторые из девушек, дальше всех сидящие от Владимира Алексеевича, хихикали, обсуждая что-то личное, явно не связанное с учебой.

— На первом занятии я допускаю разговоры, не связанные с лекцией, — строго произнес преподаватель. — Но только на первом. Начиная со следующей пары любая деятельность, не связанная с обучением, будет пресекаться, нарушители — наказываться.

— Каким образом? — тут же заинтересовался Леха.

— Им придется пропустить очередную порцию пива.

— Действенно, — вынужден был признать студент.

— Еще бы! — усмехнулся Владимир Алексеевич. — С! Не сиди, не сиди, наливай!

— Я думаю, надо развивать этот принцип дальше — подала голос Регина. — Ну, об усвоении материала. Такая обстановка — хорошо, но можно и что-то другое придумать. Главное ведь, как я поняла — создать спокойную, приятную атмосферу. А это можно сделать и другими способами. Секс, например…

Все, кто в этот момент пили пиво, одновременно поперхнулись. Регина же продолжала как ни в чем не бывало:

— Сами подумайте: приятные эмоции, организм находится в возбужденном состоянии. По крайней мере, на лекции не уснешь.

— Что-то я смутно представляю себе подобный процесс, — признался Владимир Алексеевич.

— А вы представьте, представьте…

— Нет уж, я не буду это представлять, — резко ответил преподаватель. — В своей диссертации я не буду касаться этого аспекта.

— А жаль… — погрустнела Регина. — Может, передумаете? Я всегда готова помочь.

— Не передумаю, — твердо ответил Владимир Алексеевич. — Меня это не интересует.

Возникла неловкая пауза. Спас положение изрядно опьяневший Димка.

— Скажите, Владимир Алексеевич… Зачем нам нужны все эти занятия по стрельбе, рукопашному бою, и еще непонятно чему, явно не связанному с врачебной деятельностью? Вы пытались это объяснить, но я не верю!

— Хорошо, я отвечу на твой вопрос. Открою страшную

тайну… Ну, не такую уж и страшную, но весьма и весьма секретную… Которую при других обстоятельствах я не имел бы права вам рассказать. Теперь же могу, и у меня на это аж две причины. Первая — тайна, которую я вам поведаю, уже, к сожалению, потеряла свою актуальность. Вторая — по окончании академии вам все равно сотрут из памяти все, что касается этой темы, в том числе и вот этот разговор.

На самом деле почти с самого открытия Военно-Медицинской Академии, здесь готовят диверсантов. Да-да, не удивляйтесь. Разве вы сами этого не почувствовали? Рукопашный бой, стрельба, симуляторы боевых действий. Изначально в Военно-Медицинскую Академию поступали преимущественно мужчины. Хотя и из женщин получаются хорошие военврачи… На обучение непосредственно медицине уходит три года. На четвертом курсе идет обучение только на диверсантов. Целый год, каждый день, с утра до вечера, а то и ночами, студентов учат вести диверсионные действия на территории противника. Это, по мнению нашего военного руководства, очень эффективно. На каждой базе, в каждой воинской части, на каждом корабле есть один или несколько хорошо подготовленных диверсантов. О которых никто не знает, что они диверсанты. Допустим, идет сражение на планете. Враг прорвал оборону. Войска Земной Федерации разбиты, территория занята противником. Задача диверсанта — выжить и организовать диверсионную и, по возможности, разведывательную деятельность. Группа хорошо подготовленных диверсантов может многое. Взрывать склады с оружием и боеприпасами, продуктами. Минировать дороги, по которым будет двигаться военная техника. Проникать на секретные объекты, добывать информацию. Проникать на базы противника, в штабы, уничтожать командиров. Насколько я знаю, тайная подготовка диверсантов осуществляется в двух учебных заведениях: Военно-Медицинской Академии, и Церковном Институте. Как правило, выпускники обоих заведений служат в армии. Возможно, есть и другие учебные заведения, осуществляющие подобную подготовку, но я о них не знаю.

— Почему же мы об этом ничего не слышали?

— Поэтому что это тайна — под грифом "сверхсекретно". Потенциальный противник не должен ничего узнать. Поэтому выпускникам Военно-Медицинской Академии в самом конце обучения блокируют определенные участки памяти. И выпускники ничего не помнят о четвертом курсе, да и кое-что о предыдущих. Чтобы выпускник вспомнил, чему его учили, он должен услышать пароль, состоящий из определенного сочетания акустических сигналов. В случае начала войны человек, отвечающий за это, должен отправить диверсанту нужный пароль. И выпускник вспомнит все, чему его учили.

— А если по каким-то причинам не удастся переслать пароль?

— Теоретически, необходимые навыки должны сами "включиться" в экстремальной ситуации. Знания, конечно, останутся заблокированы, а вот навыки проявят себя. Такой диверсант сам не будет понимать, как и где он научился тем или иным действиям. Зато сможет вести подрывную деятельность. Но это в крайнем случае, потому как передача пароля продумана до мелочей с многократным резервированием.

— Понятно. А почему вы нам это рассказываете? Неужели нам пора это знать?

— Дело в том, что сейчас принимается решение о сворачивании диверсантской подготовки.

— Как? — испугался Лекс.

— Армия укомплектована врачами на сто пятьдесят процентов. Да-да, именно так, с изрядным запасом. А если добавить врачей, находящихся в резерве, получится более двухсот процентов. Правительство не хочет терять деньги на то, чтобы кормить такую ораву военврачей. Сто процентов — это понятно. Но сто пятьдесят — уже перебор. Кроме того, обучение диверсанта стоит очень, очень дорого. Это сейчас, на первом курсе, требуется не так уж и много. А на четвертом? Затраты огромны, отдача маловероятна. Врачей и священников в армии вполне достаточно, чтобы можно было организовать партизанскую войну на территории, захваченной противником.