Военные будни, часть 1
Шрифт:
– Молчу как карась на сковородке,– признал свою вину сержант, хлопнув себя ладонью по губам. Полуторка скрежетнула коробкой скоростей и прибавила скорости.
К взлетному полю выехали, как и рассчитал старшина Баранов, через пол часа и Черпак, подогнав авто к укрытому в лесу складскому помещению, заглушил двигатель, сдав задом и тормознув в метре от входных дверей, чуть не сбив при этом караульного. А на возмущенные реплики последнего, только сплюнул сквозь зубы, язвительно заметив:
– Не хрен дремать на боевом посту, салага.
– Че
– Отставить,– пресек его благие порывы старшина и хмуро взглянув сначала на одного, а затем на другого красноармейца, распорядился:
– Черпак, на кухню пайку жрать, а тебе бдить, как положено по уставу. Разгружать сегодня поздно уже. Завтра займемся. Так что гляди у меня. Сухпай чтобы в целости весь остался. Сам считать буду.
– Дак…– расплылся в улыбке караульный, поправляя на плече ремень винтовки Мосина.
– Вот те и дак,– передразнил его Черпак, вытаскивая из кузова две упаковки сухпая.
– Держи, чтобы слюной не давиться,– вручил одну старшина караульному,– это сверх нормы. Но гляди у меня, чтобы остальное все как надо и на посту чтобы никаких посиделок с перекусами.
– Спасибо, товарищ старшина. Не подведу,– щелкнул каблуками караульный и так шустро прибрал картонную упаковку из его рук, что даже рядовой Черпак расплылся в улыбке:
– Вот что значит халява,– прокомментировал он.
– Сам ты..,– огрызнулся караульный, но тот не стал его слушать и захлопнув дверь полуторки, ушел по направлению к кухне, что-то насвистывая едва слышно.
– Опять "Нам песня строить и жрать помогает",– проворчал старшина, проверяя целостность пластилиновой пломбы на замке в складскую землянку.– Смена когда?– спросил он караульного.
– Час еще,– вздохнул тот с сожалением.– Эх, служба.
– Через день на ремень? Нормальная служба. Сколько уже оттрубил?
– Год уже, товарищ старшина,– опять вздохнул караульный.– Дак я че, я не жалуюсь. Просто дома завсегда лучше.
– А ты откуда такой конопатый? Звать как?– присмотрелся к его лицу старшина.
– Сибиряк, однако. Рядовой Иванов Алексей,– гордо выкатил грудь караульный.– Из Иркутска призван. Рядом с городом проживаем. В трехстах верстах.
– Ни хрена себе рядом. Тезки мы с тобой,– старшина хлопнул себя по щеке, убив первого комара и проворчал: – У вас как там в Сибири с кровососами этими?
– Нормально. Здешние, против наших мелочь. Наши вот такенные… Вона, как мухи ваши,– расплылся в улыбке караульный.
– Да иди ты,..– усомнился старшина.
– Вот те крест,– побожился караульный.– Злющие, как волки. У нас раньше, ну при царском режиме, даже казнь такая была над злодеями – нагишом к дереву привязывали и никто
– Эко удивил,– хмыкнул старшина.– Наши тоже до смерти заедят за ночь-то.
– У нас не только комар, у нас еще гнус. А у вас такой напасти я пока не видел. Вот уж бич Божий. Сволочь мелкая, мерзкая и похуже комарья будет. Налетит и залепил напрочь глаза, уши. Дышать невозможно,– сверкнул глазами караульный недовольно, явно переживая за имидж родных сибирских просторов, в плане кошмарности.
– И как вы там живете тогда?– посочувствовал ему невольно старшина.
– Сетки на мордах приходится летом носить. Зато зимой благодать. А зима у нас…– караульный мечтательно закатил глаза.– Не то, что здесь, слякоть одна.
– Ну да. Тут ты прав – слякоть, но хрень всякая тоже не летает,– согласился с ним старшина.– Ну, пошел я. Бди, тезка. Спокойной службы.
– И вам не хворать,– откликнулся караульный, проводив его метров десять до взлетного поля.– Хороший мужик,– пробормотал он себе под нос, когда фигура старшины растаяла в сумраке белой ночи.
Начальник финчасти майор Садохин задерживался и отмобилизованная рабочая сила, прибывшая на аэродром за окончательным расчетом, прождав его до 23-х часов, махнув рукой, заметно уменьшилась количественно. Большинство решило явиться за расчетом в понедельник. Самые упорные, в количестве пары десятков, собрались у штабного домика и травили байки, разбившись на компактные компании человек по десять вокруг двух костерков. Старшину встретили как старого доброго знакомого, уважительно величая по имени отчеству:
– Алексей Палыч, как там оно… в смысле денежного довольствия?– услышал он тут же главный вопрос, на который и сам ответа пока не знал, в чем искренне и признался мужикам. Многих из них он знал по именам. Месяц на сборах этих дался ему не легко и показался годом по своей напряженности и загруженности.
– Авдеич, ты нашел у кого спросить. Я что здесь кассиром служу?– пожал он протянутую руку одного из десятников-бригадиров, мужика бородатого и медведеобразного по телосложению.
– Ну, мало ли…промеж начальства трешься, слышал может че…– прогудел тот виновато.– Нонче хоть заявится майор этот, аль зря тут комарье кормим?
– А хрен его знает,– честно поделился старшина самой последней информацией по интересующей Авдеича теме.– Сами ждем. У нас сегодня последний день служебный. Тоже жалование выдать должны. А в штабе чего писарь говорит?
– Не знает ничего. Сидит писаришка штабной, чай хлебает. Сопля соплей, а гонору как у енерала мать его,– проворчал Авдеич, присаживаясь опять к костерку и отмахиваясь от комаров.
– Может и станет ефрейтор им лет через пятьдесят,– рассмеялся старшина.
– Этот глист? Не, этот не доживет. Этот или в бане веником запарится, или толстым хреном подавится,– буркнул ему вслед Авдеич под одобрительный хохоток коллег-грабарей.