Военные дневники люфтваффе. Хроника боевых действий германских ВВС во Второй мировой войне
Шрифт:
А тем временем экипажи истребителей внимательно следили за непрерывным потоком радиограмм, поступавших с земли. Признавая огромную важность этого аспекта, британцам долгое время удавалось глушить радиопередачи. Но поскольку мощность радиопередатчиков возросла, связь возобновилась.
«Курьеры летят широким фронтом между устьем Шельды и Остенде, – гласило сообщение. – Их много сотен. Авангард находится к югу от Брюсселя, курс 90 градусов. Высота 5300–7300 метров».
Куда же они направляются? В какую сторону повернут? Нынешним курсом они могут оказаться вблизи «Иды» на севере и «Отто» на юге, и в обоих пунктах сконцентрированы истребители.
Именно так и произошло. Примерно 220 километров, до тех пор
В течение последних нескольких месяцев британцы регулярно посылали дальние истребители «москито» на Германию, что привело к тому, что на «Ме-110» теперь размещался экипаж из трех человек. Этой ночью за спиной старшего лейтенанта Мартина Дрюэса, пересекавшего Бельгию в направлении радиомаяка «Ида», сидели его радист капрал Хандке и стрелок сержант Петц, чьим основным делом было следить за хвостом и защищать самолет от наскоков сзади. Сейчас его присутствие окупило себя. Никто не ожидал особых событий, по крайней мере до достижения маяка. Петц вдруг вскочил и воскликнул:
– Внимание! Только что над нами пролетел четырехмоторный самолет. Вот он, слева!
Двое остальных тут же повернули голову в этом направлении, но уже было поздно. «Мессершмит» летел быстро, и бомбардировщик пропал из виду. Но там, где один, наверняка должны быть и другие. Дрюэс повернул на восток, а Хандке включил радар – новый «Лихтенштейн» SN2. Как только загорелись две трубки – левая определяет направление на объект, а правая – его высоту, – Хандке начал свою работу. На обеих трубках были точки, три из них совершенно отчетливые, все с разными азимутами и расстояниями.
– Мы находимся буквально в середине строя бомбардировщиков! – воскликнул он.
Чтобы подойти к ближайшему бомбардировщику, было необходимо набрать некоторую высоту, а найдут ли они этот самолет врага или нет, зависело от радиста-оператора радара. Он наводил летчика на цель исключительно по показаниям своего прибора. Наконец значение расстояния по аппаратуре уменьшилось до 330 метров.
– Он должен быть прямо впереди нас, – сказал Хандке, – и чуть выше.
Вдруг Дрюэс различил взглядом четыре небольшие вспышки выхлопных газов и сразу же после этого – темный контур бомбардировщика, вырисовывавшийся в лунном свете на небе. «Дистанция 200 метров», – прочел на приборе Хандке. Больше он ничем помочь не мог: SN2 не действовал при расстояниях менее 150 метров.
Истребитель медленно подкрадывался снизу к своей жертве – «ланкастеру». Последний, ничего не подозревая, продолжал прямолинейный полет на той же высоте. Дрюэс сравнял свою скорость со скоростью вражеского самолета и вновь начал набирать высоту. Взгляды трех пар глаз были прикованы к огромной грозной тени, висевшей в небе. Они находились от противника уже в каких-то 15 метрах, и можно было отчетливо разглядеть небольшой выступ радарной установки «воздух – земля». Кроме этого нельзя было заметить никаких других модификаций. У этого «ланкастера» все еще не было пулеметной точки в брюхе, поэтому он оставался слеп и уязвим снизу. Неужели британцы действительно не понимали, что атаки с этого направления были причиной большей части их потерь?
Дрюэс прильнул к окуляру прицела в верхней части кабины и тщательно прицелился в левый бортовой двигатель. Этот прицел был связан с двумя 20-миллиметровыми пушками позади кабины, которые стреляли вперед под углом 72 градуса. А потому не было нужды пристраивать самолет так, чтобы воспользоваться пулеметами, установленными в носовой части: вражеский самолет можно было с таким же успехом поразить
И вот, когда пилот нажал на гашетку и зазвучала «schrage musik», или «косая музыка», засверкали вспышки попаданий в крыло соперника. Если прицелиться в фюзеляж, может сдетонировать бомбовая загрузка, и истребитель также окажется в зоне поражения. Как бы то ни было, пламенем охватило все крыло, и резким разворотом влево германский ночной истребитель ушел из опасной зоны. Борьба «ланкастера» со смертью длилась пять минут, пока он недолго летел вперед, похожий на горящий при кремации гроб, а потом стал круто падать в восточном направлении. Оглушительный взрыв при его падении свидетельствовал о том, что его бомбы все еще оставались на борту.
К этому времени самолет Дрюэса набирал высоту, летя на восток, где другие горящие в небе факелы четко отмечали путь, который избрал поток британских бомбардировщиков.
Именно в эту ночь британское командование бомбардировочной авиации понесло самые тяжелые потери, а германское командование ночных истребителей одержало самую значительную победу в воздушных боях над Германией. Определенно важнейшую роль сыграла погода вместе со своевременной концентрацией истребительной авиации в нужном месте. Но остается фактом, что те же самые соединения спустя шесть месяцев после «нокаута» летом 1943 года теперь вновь являли собой сильнейшую угрозу самому продолжению вражеской бомбардировочной стратегии. И они могли это сделать благодаря в большой степени своим бортовым радарам «Лихтенштейн» SN2 и своей «косой музыке».
Первое применение британцами технологии «Окна» во время боев над Гамбургом в конце июля и начале августа 1943 года, помимо вывода из строя систем управления зенитным огнем и ночными истребителями, таким же образом глушило и бортовые радарные установки на самих самолетах. В то время вся эта аппаратура работала на волне длиной 53 сантиметра. Более того, первые установки «Лихтенштейн» B/C с их углом обзора только 24 градуса серьезно ограничивали возможности истребителя: если ранее замеченный бомбардировщик вдруг уходил от луча радара, шансы его повторного обнаружения были невелики. К счастью, к тому времени, когда выявилась полная бесполезность В/С в условиях глушения их волны, приборы SN2 уже были в разработке. Новая аппаратура сочетала в себе преимущество много более широкого угла поиска (120 градусов) и длину волны 330 сантиметров, которую не смогут глушить, по крайней мере, в течение какого-то времени.
После событий в Гамбурге производству SN2 был отдан высший приоритет. В начале октября им были оснащены первые ночные истребители, а через три месяца ими стали пользоваться повсеместно. Хотя компоновка прибора в носовой части доставляла хлопоты, это оправдывалось тем, что летчик уже не летал вслепую.
Боевой радиус SN2 также заметно превосходил аналогичный параметр у его предшественника. Противника можно было обнаружить на удалении, несколько превышающем высоту полета самолета-носителя. Например, на высоте 5500 метров диапазон обнаружения составлял около 6 километров. Так что, если истребитель был наведен на поток бомбардировщиков наземным оператором, дальнейшее он делал сам.
Как результат, британское КБА, пребывавшее в ноябре 1943 года в уверенности, что господство в небе над Германией завоевано, в декабре вновь стало нести тяжелые потери. В январе и феврале доля потерь продолжала расти и в конце концов в марте 1944 года достигла наивысшего за все время пика.
Что касается «косой музыки», это оружие было изобретено целиком в боевых условиях, и, хотя его отцовство приписывалось ряду знаменитых летчиков, включая Гельмута Лента, Хайнца-Вольфганга Шнауфера и двух летучих принцев (Липе-Вайсенфельда и Сайн-Витгенштейна), в действительности это сделал вольноопределяющийся оружейник по имени Пауль Мале.