Военные мемуары. Призыв, 1940-1942

Голль Шарль де

Мы могли действовать двояко: начать наступление от озера Чад на Феццан силами сахарской колонны, давно подготовленной Леклерком, либо включить в английское наступление в Ливии подвижные силы, стоящие наготове в Леванте под командованием Лармина. Я решил осуществить оба варианта, но так, чтобы действия наших солдат принесли прямую пользу Франции.

Захват Феццана и последующий марш на Триполи представлял собой операцию, сопряженную с большим риском. Если бы она не удалась, ее долго невозможно было бы возобновить из-за небывалых трудностей, связанных с формированием, снаряжением и снабжением колонны в районе озера Чад. Эта колонна должна была действовать всеми силами только тогда, когда англичане, вновь овладев Киренаикой, вошли бы в Триполитанию. В противном случае она должна была ограничиться тем, что беспокоила бы итальянцев, совершая глубокие и быстрые рейды.

С другой

стороны, я хотел, чтобы «фронт Чад» — если можно так назвать ряд по необходимости разрозненных действий — оставался французским фронтом. Безусловно, начало нашей сахарской операции должно было быть согласовано с движением 8-й английской армии. Это зависело от связи с Каиром. Но в остальном Леклерк подчинялся бы только мне вплоть до того дня, когда, соединившись на подступах к Средиземному морю с нашими союзниками, он, естественно, должен был бы поступить в их распоряжение. Эта автономия была мне тем более дорога, что завоевание Феццана явилось бы в наших руках залогом при последующем решении судьбы Ливии.

В течение ноября-декабря англичане, ведя ожесточенные и тяжелые бои, проникли в Киренаику. Ожидая их вступления в Триполитанию, Леклерк, поддержанный генералом Серром, который был тогда главнокомандующим войсками в Свободной Французской Африке, готовился к наступлению на Феццан. Что касается меня, я в этом вопросе не был настроен оптимистично.

Зная, что Роммель сумел вырваться из английских тисков и что после отзыва Вейгана из Северной Африки соглашение Гитлер — Дарлан давало возможность противнику получать снабжение из Туниса, я не рассчитывал на быстрое продвижение союзников к Триполи. Напротив, мне казалось более вероятным контрнаступление противника. Поэтому, разрешая подготовку к наступлению, я воздерживался назначить точный срок его начала. Так как, с другой стороны, миссия связи, которую Леклерк послал в Каир, была поставлена в такие условия, что она была вынуждена согласиться на подчинение британскому командованию, я указал генералу Исмею, что я на это не согласен, и разъяснил представителям миссии их роль.

Действительно, наши союзники не вступили в Триполитанию. Первые месяцы 1942 были для обеих сторон периодом стабилизации. С этого времени наши войска в районе озера Чад могли только совершать рейды и налеты, и Леклерку не терпелось заняться этим. 4 февраля я дал свое согласие. Он сделал это в течение марта, пройдя со своими боевыми частями, поддержанными самолетами, через Феццан, разрушая многие вражеские посты, захватывая многочисленных пленных и трофеи. Затем он вернулся на свою базу, понеся незначительные потери. Чтобы расширить масштабы и возможности действий этого исключительно способного военачальника, я назначил его в апреле командующим всеми вооруженными силами Свободной Французской Африки. И на этот раз мне пришлось преодолеть протесты, вызванные его чрезмерной скромностью. С этого времени он сам и его войска почувствовали себя достаточно сильными, чтобы захватить оазисы, как только события в Ливии будут развиваться в благоприятном направлении. Однако им пришлось ожидать еще долгих десять месяцев в ужасную жару среди скал и песков, прежде чем они одержали победу и смыли наконец с себя пыль в Средиземном море.

Но если в районе озера Чад нам пришлось оттягивать решающий удар, то в Киренаике представлялась долгожданная возможность показать, на что мы способны. Однако нам предстояло преодолеть много препятствий, прежде чем мы добились согласия союзников на участие крупных французских соединений в боевых действиях в этом районе.

Действительно, две легкие мотомеханизированные дивизии и танковый полк, сформированные в Сирии под командованием Лармина, не были учтены английским командованием при подготовке наступления, начатого в конце октября. Однако оба соединения были сильными и хорошо вооруженными. Каждое из них было моторизовано и состояло из пяти пехотных батальонов, артиллерийского полка, роты ПТО, роты ПВО, подразделения разведки, роты и парка инженерных войск, роты связи, транспортной роты, штабной роты и служб. Эти соединения, включающие подразделения всех родов войск и поэтому способные выполнять отдельную тактическую задачу, были дивизиями в буквальном смысле слова. Хотя они на самом деле были «легкими», я настаивал именно на названии, которое соответствовало действительности. Лармина, используя оружие, оставленное Денцем или захваченное на складах, охраняемых итальянскими комиссиями по перемирию, снабдил все подразделения грозным вооружением, и наши добровольцы, энергичные и расторопные ребята, владели им в совершенстве. Таким образом, помимо дивизионной артиллерии каждый батальон имел шесть 75-миллиметровых

орудий. Много было также минометов и автоматического оружия. В случае наступления следовало бы облегчить войска. Но зато в обороне они обладали исключительной огневой мощью.

Одобрив 20 сентября состав двух легких мотомеханизированных дивизий, я направил 7 октября Черчиллю письмо, сообщая ему о наших намерениях и возможностях. Одновременно я написал главнокомандующему войсками на Востоке генералу Окинлеку, напоминая ему о нашем желании сражаться в Ливии. Я указал Черчиллю и генералу Окинлеку, что при проведении этих операций я готов подчинить всю группировку Лармина английскому командованию и что, с другой стороны, Леклерк хотя и будет действовать автономно, но сможет предпринять наступление на Феццан, когда это будет необходимо. 9 октября я посетил английского военного министра Маргессона и попросил его вмешаться в это дело. Наконец, 30 октября я сообщил генералу Катру условия, на которых наши войска должны принять участие в военных действиях. Главным условием была возможность действовать целыми соединениями.

Только 27 ноября я получил английский ответ. Он был мне послан начальником штаба военного кабинета Черчилля генералом Исмеем. Его письмо означало отказ, вежливый, но категорический. Чтобы объяснить этот отказ, наши союзники ссылались на «разобщенность французских частей, расположенных в различных пунктах Сирии», на то, что «они не были натренированы для действий в составе дивизий и бригад», наконец, на их «недостаточное снаряжение». Однако они выражали надежду, что будущее позволит пересмотреть этот вопрос.

Было ясно, что английское командование рассчитывало завершить завоевание Ливии и покончить с Роммелём без помощи французов. Правда, оно располагало значительными наземными и воздушными силами в этом районе и считало, что адмирал Эндрю Каннингэм, прекрасный военачальник и моряк, сможет совершить невозможное и полностью прервать коммуникации противника между Италией и Триполитанией.

Можно себе представить, как я был разочарован английским ответом. Я не мог допустить, чтобы наши войска оставались в бездействии неопределенное время, когда в битвах решалась судьба мира. Поэтому я предпочел взять на себя риск изменения ориентации. Я пригласил Богомолова и попросил его сообщить его правительству, что Национальный комитет желал бы, чтобы французские вооруженные силы приняли непосредственное участие в операциях союзников на Восточном фронте в случае, если театр военных действий в Северной Африке будет для них закрыт. Само собой разумеется, я не делал в Лондоне никакой тайны из своего предложения. Но еще до того, как я получил ответ из Москвы, намерения англичан изменились. 7 декабря Черчилль написал мне пылкое письмо, в котором указал, что он «только что узнал от генерала Окинлека, что этот последний очень бы хотел привлечь бригаду „Свободной Франции“ к операциям в Киренаике». «Я знаю, — добавлял премьер-министр, — что это намерение соответствует вашему желанию. Я знаю также, как вашим солдатам не терпится помериться силами с немцами».

Я ответил Черчиллю, что одобряю проект и отдам необходимые распоряжения генералу Катру. На самом деле англичане, кроме того, что им было бы неприятно возможное перемещение французских сил в Россию, начинали понимать, какую военную выгоду могла принести наша помощь в битве за Киренаику. Они убедились воочию, что противник упорно отстаивает каждый клочок земли, что их собственные войска несут тяжелые потери, что им необходимо реорганизовать на месте командование, плохо приспособленное к операциям с участием механизированных войск. Отказавшись от продолжения наступления в Триполитании, они ожидали, что Роммель вскоре вновь возьмет инициативу в свои руки. Эта перспектива вынуждала их обращаться за нашей помощью.

В Каире Катру договорился с Окинлеком о переброске в Ливию 1-й легкой мотомеханизированной дивизии, а Кениг при обсуждении деталей соглашения добился, что союзники предоставили нам помощь, снабдив противотанковыми и зенитными орудиями и транспортными средствами. В январе эта дивизия провела несколько удачных боев с частями Роммеля, окруженными в Соллуме и Бардии, которые вскоре капитулировали. Видя вереницы немецких пленных, которых они помогли захватить, наши войска были потрясены до глубины души. В бодром и приподнятом настроении они направились на запад. В феврале, в то время как англичане размещали свои главные силы в центре Киренаики, на так называемой позиции «Газала», состоящей из нескольких укрепленных районов, наши войска заняли район Бир-Хакейм, расположенный южнее. Укрепляя свои позиции, они в то же время вели активные разведывательные поиски в глубине ничейной полосы, отделявшей их от главных сил противника.