"Военные приключения-2". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Его резкий, хрипловатый голос разом остудил Новгородского.
Прошло более двух недель. Новгородский был занят текущими делами. Первый этап операции был проведен успешно, Лебедева не вспугнули. Поэтому капитан пребывал в хорошем расположении духа. Все складывалось как нельзя лучше. Но сегодня утром полковник вдруг возобновил неприятный разговор.
— Так что вы все же думаете о Попове? — спросил он, выслушав очередной доклад капитана.
Новгородский недоуменно пожал плечами.
— Плохо! — Костенко вышел из-за стола, сел на диван. Пригласил капитана.
Новгородский
— Ну, так что вы скажете о Попове, капитан? — повторил вопрос Костенко, когда Новгородский сел рядом.
— Я уже говорил вам... — неуверенно произнес Новгородский, понимая, что полковник сейчас сообщит нечто очень важное.
— Так-с... — Костенко сердито прищурил цыгановатые глаза, поджал блеклые губы. — Значит, на старых позициях... А напрасно.
Новгородский промолчал.
— Выходит, рано я уверовал в ваши способности, — вздохнул полковник. — Рано... Попов-то ведь того... Крупной птичкой оказался.
— Как так?
— А так, молодой человек! — Лицо Костенко стало злым. Он резко пристукнул ладонью по худому колену. В Москве нашлась другая фотография этого субчика. В картотеке Главного управления он числится как крупный агент немецко-фашистской разведки.
Новгородский нервно двинулся на диване.
— Так-то, Юрий Александрович. Этот Попов, а ранее Бормат, а еще ранее Шинкаренко, уже дважды сумел ускользнуть от возмездия. Первый раз в тридцать седьмом году, когда орудовал в одном из авиационных конструкторских бюро, а второй раз перед самой войной, когда вел разведывательную работу в Белорусском Особом военном округе. Ловок. Умеет вовремя прятать концы. — Полковник сделал скупой жест кистью руки. — Из Москвы просили передать, что благодарят вас за выявление столь опасного преступника.
Новгородскому стало не по себе. Столько горькой иронии было в этом жесте и словах полковника.
— Чего молчите? — повысил голос Костенко. — Или вам нечего сказать?
— Нечего, товарищ полковник.
— Знаю, что нечего. — Полковник дал волю кипевшему в нем раздражению. — Черт знает что... Не ожидал от вас такой легковесности, капитан! Молодой растущий работник! Мы радуемся, старые дураки, а вы... Какой к черту вы контрразведчик! А если бы Попов во время захвата группы Мокшина находился дома, в Хребте? Ведь был бы полнейший провал! Не может быть, чтобы столь опытный агент не усмотрел в вашем маскараде на станции что-нибудь неестественное, показное. Непосвященные жители не заметили, а он усмотрел бы, увидел. — Полковник рубанул ладонью воздух. — И тогда все полетело бы в тартарары. Ищи-свищи и Лебедевых, и Попова этого же...
— Так его не было на станции в тот день? — чувствуя облегчение, спросил Новгородский, успевший мгновенно оценить всю сомнительность «успешно» проведенной операции.
— Ваше счастье, что не было. Попов три дня пробыл на совещании в тресте.
— Слава богу... — невольно вырвалось у Новгородского.
— Вот именно! — усмехнулся полковник. — Есть
— Виноват, товарищ полковник, — искренне сказал Новгородский. Поняв, что его ошибка не привела к провалу операции, он был готов к любому наказанию.
— А я и без признаний ваших знаю, что виноваты, — сердито произнес Костенко. — Сейчас не признания нужны, а действия... — Он помолчал, потом пристально посмотрел Новгородскому в глаза: — Стоит ли теперь доверять вам столь серьезные дела?
— Не знаю. — Новгородский поежился при мысли, что его отстранят от руководства операцией. — Наказание я, конечно, заслужил...
— Заслужил, заслужил... — по-стариковски проворчал полковник и вздохнул. — Эх, капитан, капитан... — Он встал и отошел к столу.
Новгородскому стало немного легче. Он понял, что самая тяжелая часть разговора миновала.
— Вот что, капитан, — уже из-за стола своим обычным отрывистым, деловым голосом продолжал полковник, — от руководства операцией решил вас не отстранять. Думаю, из оплошности своей выводы сделаете.
— Сделаю, товарищ полковник! — Новгородский встал.
— Теперь по существу. — В ритм своим рубленым фразам полковник стал пристукивать по столу костяшками пальцев. — После провала в Белоруссии Попов прячется. Несомненно, что в Хребет его запрятал Лебедев. Выясните эту версию через Куницу и Мокшина.
— Будет сделано.
— Второе. После провала Мокшина Попов нервничает. Званцев и Садовников контролируют его. Передаю их вновь к вам в подчинение. Учтите. Один неверный шаг — и Попов исчезнет. Враг опытный. Документы, конечно, заготовил впрок. На бога больше не надейтесь. Пока что Попов никакой переписки с Лебедевым или с кем-либо еще не ведет. Ни с кем не общается. Отсиживается. Но то до поры до времени. Поскольку у Лебедева агентов в Заречье нет, полагаю, что Попов будет оставаться на месте. Наверняка он скоро получит приказ активизироваться. Думаю, руководителям немецкой разведки придется дать такое приказание... — Полковник чуть улыбнулся.
— Да, придется, — согласился Новгородский. — Заречье — не такой объект, чтобы фашисты позволили себе оставить его без контроля. Пожертвуют этим Борматом-Поповым.
— Пожертвуют, — кивнул Костенко. — Итак, обстановка вам ясна. Можете действовать. И без этих самых... — Костенко сделал изящный жест руками и опять чуть улыбнулся.
— Есть, без этих самых!
— Сейчас к Огнищеву? — спросил Костенко уже без всякой строгости, глядя на расстроенного капитана.
— Да, товарищ полковник.
— Освежитесь, — посоветовал Костенко. — Приведите себя в порядок. Перед больным надо выглядеть молодцом.
Володю позвали к телефону в ординаторскую. Звонил Сажин. Он долго передавал приветы от родных и знакомых, рассказывал о районных новостях, а потом спросил:
— Ты что-то долго болеешь. Когда тебя домой ждать?
— Не скоро, — улыбнулся Володя в телефонную трубку. — У меня есть кое-где дела поважнее.
— Так ты что, опять на фронт?
— А куда еще...