"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Для Эзры я был темным силуэтом на фоне белой, мерцающей вдали горы. Я играл роль, и она, безусловно, удалась мне.
— Имей в виду, что может случиться всякое. Ну пойдем!
Мы медленно пошли к машине. Для Эзры это была ночь холодной романтики и привлекательной опасности.
— Вы передаете все немцам? — спросила она детским, страстным шепотом.
— Это не твое дело.
Мы сели в такси. Эзра сидела в углу прямо и неподвижно. Я курил. Слышал, как она несколько раз тяжело вздохнула.
— Я не знаю точно, какая пробка, — сказала она.
—
Это было вечером четвертого дня после приезда Эзры.
Слово «Оверлорд» вновь и вновь появлялось в документах, которые я фотографировал. Фактически не было никакого сомнения в том, что это кодовое наименование второго фронта, на открытии которого настаивали русские, то есть вторжения во Францию.
Стало возможным распознать намерения англичан, американцев и русских.
Черчилль хотел, чтобы Турция вступила в войну. Он планировал вторжение в Грецию. Хотел с помощью туров захватить Салоники и вторгнуться на Балканы, что-ты западные союзники, как и русские, имели там плацдарм.
Но турки колебались. Они заявили, что не вступят в войну до тех пор, пока не состоится успешное вторжение во Францию. Англичане же хотели, чтобы вступление Турции в войну и вторжение в Грецию предшествовали вторжению во Францию. Я понимал обстановку, которая вырисовывалась из документов. Вопрос состоял в следующем: выиграет ли дипломатическую битву английское давление или же турецкая тактика сдерживания?
Эзра быстро разобралась во всем. На другой же день после нашей поездки она пришла ко мне в комнату.
— Сэр Хью уехал на банкет, — сказала она. Я улыбнулся, ибо знал, что так будет.
— Откуда ты это знаешь? — спросил я.
— Я видела его в машине. Маноли сказал мне, что он уехал на банкет. — Она попала в мои сети и потому хотела удивить меня. — Его секретарь тоже ушла.
Я встал.
— Возможно, она вышла немножко пройтись, — решил я.
Эзра покачала головой.
— Вы хотели, чтобы я сходила в парикмахерскую… — Только сейчас я заметил, что у нее новая прическа. — …и когда я выходила, она вошла. А на прическу уходит много времени.
Волнение охватило меня. Я заставил себя улыбнуться: не хотел, чтобы Эзра догадалась о моих переживаниях.
— Тогда вынь пробку…
Эзра удивилась. Лицо ее стало сосредоточенным. Но в ответ она только улыбнулась.
— В этом нет необходимости, — тихо сказала она. — Я ее уже вынула.
Только теперь я понял, почему устроил Эзру в посольстве. Мне нужен был зритель.
Мара в свое время также играла такую роль. Мне нравилось сначала заставлять ее волноваться, а затем восхищаться. У новой, критически настроенной аудитории я должен был вырвать первые аплодисменты. Необходимость произвести впечатление была намного сильнее страха.
Я чувствовал себя героем шпионской драмы. Эзра была восхищенным зрителем в ложе, который после окончания пьесы попросит у меня автограф.
— Подожди за дверью.
— Хорошо, — прошептала
Ее ожидание за дверью не играло никакой роли, но этого требовала моя шпионская игра. Как Эзра могла помочь мне, стоя в коридоре? Какая польза была бы от того, что она закричала бы: «Осторожно, кто-то идет!»? Моей целью было показать ей, каким хладнокровным я могу быть, совершая такой отчаянный подвиг. Ее восхищенные глаза возбуждали меня и подгоняли, как шпоры скаковую лошадь. Эта игра делала меня хладнокровным и придавала силы.
Поднимаясь по лестнице в комнату, где находился сейф, я чувствовал на себе взгляд Эзры.
Что могло случиться со мной? Сэр Хью на банкете. Люси, его секретарь, в парикмахерской. Леди Нэтчбулл-Хьюгессен с утра не выходила из своей половины: она простудилась и теперь лечила себя фантастическим количеством чая.
Я вошел в кабинет и без колебаний открыл сейф. Затем взял документы из красного ящика, закрыл сейф и пошел к себе в комнату, насвистывая популярную французскую песенку.
Эзра смотрела на меня широко открытыми глазами, когда я проходил мимо, но я даже не взглянул на нее.
Сфотографировал документы.
Документы содержали директиву министерства иностранных дел, информирующую турецкое правительство о военных планах союзников на 1944 год. Как мне стало известно, предполагалось проведение операции против немецких позиций на Балканах, то есть вторжение в Грецию.
«Предполагалось, что английским бомбардировщикам и истребителям будет разрешено перебазироваться 15 февраля на аэродром в Измире для оказания эффективной поддержки войскам союзников, высаживающимся в районе Салоник. Необходимо произвести на турецкое правительство соответствующее впечатление, с тем чтобы они дали согласие на эту операцию и помогли провести ее».
Это означало вовлечение Турции в войну. Но в тот момент для меня были важнее слова восхищения, с которыми семнадцатилетняя девушка обратится ко мне, когда я поделюсь с ней тем, что мне стало известно.
При фотографировании фотоаппарат пришлось держать в руках: свою «треногу» я оставил на «вилле Цицерона». Документы я спрятал под полой фрака. Проходя мимо Эзры, сказал ей:
— Поставь пробку на место через пять минут. Я не задержусь в кабинете.
Я медленно поднимался по лестнице, не спешил, что-бы не умалить тем самым восхищения, и платил за это диким страхом.
— Эльяс! — услышал я. Это был голос леди Нэтчбулл-Хьюгессен.
Я словно прирос к полу и озадаченно смотрел на женщину, чья бдительность пугала меня больше, чем хмурый взгляд ее мужа.
— Что там с этой девушкой, вашей родственницей? Нашли вы ей работу?
— Еще нет, мадам, — выдавил я из себя. — Я думал, что, возможно, она будет работать здесь, потому…
— Я же сказала вам, что она может остановиться здесь только временно.
— Конечно, мадам. Я немедленно все сделаю. — Сколько прошло времени?! — Мадам, я не осмелюсь… Эзра уйдет из посольства сегодня же. Вы можете спокойно отдыхать, мадам…