Военные приключения. Выпуск 5
Шрифт:
Великий князь Владимир Мономах — грозный победитель половцев, указывал на то, чтобы предводитель войска всегда был бдителен, держал своих ратников в боевой готовности и сам во всем подавал пример воинской дисциплинированности. Если от воеводы Мономах требовал умения организовать победу, то от младших воинов беспрекословного выполнения приказаний:
«…при старших молчать, мудрых слушать, старшим повиноваться, с равными себе и младшими в любви пребывать».
В «Поучении» Владимира Мономаха помимо чисто практических советов содержались понятия о ратном побратимстве
Можно утверждать, что теорию военной тактики и стратегии будущий Невский познал в строках «Поучения Владимира Мономаха своим детям», «Слова о полку Игореве», «Повести временных лет», былинных сказаний. И, без всякого сомнения, оставили свой след беседы отца с сыновьями, рассказы старших дружинников.
Но главным все же в обучении княжича стало освоение всех премудростей ратного дела. Это было неписаным, непререкаемым законом того сурового времени, и отец здесь не делал никаких поблажек младшему сыну. Ярослав Всеволодович воспитывал детей так, как воспитывали его самого.
На Руси в древности не признавали долгого взросления. Да его просто и не могло быть.
В четыре года княжич уже обучался владеть мечом. Вернее, его точной копией из мягкого, легкого дерева — липы. Длина далеко не игрушечного меча определялась точно — около 90 см, что позволяло учить держать дистанцию в бою. Затем деревянный меч становился тверже и прочнее — его делали из дуба или ясеня. В фехтовании на таких мечах без синяков не обходилось.
Таким же образом мальчиков из княжеского дома обучали стрельбе из лука. Раз за разом увеличивался его размер, возрастало сопротивление тетивы. Сперва стрелу метали в неподвижную мишень, а затем в летящую — по диким птицам. Менялось и расстояние, и размеры цели.
Одновременно опытные княжеские дружинники обучали детей Ярослава Всеволодовича искусству верховой езды. Первоначально на хорошо выезженных боевых конях. Учили уверенно и крепко держаться в седле, управлять конем, повелевать им. К десятилетнему возрасту княжич обязан был лично усмирить необъезженного коня-трехлетку. Покорить коня своей воле всегда считалось нелегким испытанием даже для взрослых мужчин.
После освоения мастерства (не азов) верховой езды воины-наставники приступали к обучению княжича владением сулицей — русским дротиком. Метко брошенная твердой рукой сулица поражала врага на расстоянии. Носились сулицы в специальных колчанах.
Гораздо больше искусства требовал от ратника бой на копьях. Здесь в первую очередь отрабатывался решительный таранный удар тяжелым копьем. Вершиной мастерства считался неотразимый укол в забрало — в таком случае всадник, как правило, повергался на землю вместе с конем.
Учили княжича и прочей воинской премудрости: владению щитом, кистенем и палицей, засапожным ножом (кинжалов русские воины не признавали), боевым топориком, секирой. Будущий князь обязан был уметь владеть любым видом оружия.
Такое обучение юного Александра не являлось исключением — оно считалось обязательным в семьях князей. Впрочем, как и в семьях бояр и дружинников.
Будущий князь — это и правитель, и профессиональный воин, каким он оставался до конца своих дней. Поэтому совсем не удивительны
Александру исполнилось восемь лет, когда отец, приглашенный новгородцами в третий раз на княжение в Великом Новгороде, взял его со старшим братом Федором с собой. Опекуном к сыновьям Ярослав Всеволодович приставил ближнего боярина Федора Даниловича. Под его строгим присмотром продолжалось обучение княжичей ратному делу. Он же учил их познавать Новгород, его вольные порядки, чтобы в будущем не принимать опрометчивых решений, могущих вызвать ссору со свободолюбивыми горожанами. В таких случаях приглашенные на княжение просто изгонялись — им указывали на дорогу, ведущую из города, со словами: «Иди, княже, ты нам не люб боле!»
Новгород в начале XIII века являлся самым многолюдным и богатым городом на Руси. Поэтому он и назывался Великим. Его не коснулось разрушительное Батыево нашествие. Полноводный Волхов делил город на две половины. Западная сторона называлась Софийской, потому что здесь находился крепкий кремль — «детинец» и красовался величественный каменный собор святой Софии, сверкавший на солнце пятью куполами, крытыми свинцом. С запада соборный портал украшали трофейные ворота из бывшей шведской столицы Сигтуны. Храм являлся большой гордостью горожан, считался у них самым почитаемым.
Длинный мост соединял Софийскую сторону с восточной частью города — Торговой стороной, самым оживленным местом в Новгороде. Тут находился знаменитый торг.
Большая торговая площадь располагалась как бы в кольце нескольких каменных церквей. С раннего утра площадь наполнялась шумом и говором разноплеменной, тысячеголосой толпы. Купцы из новгородских земель-«пятин», с берегов Волги и Днепра, эсты и финны с балтийского побережья, шведы и датчане, норвежцы и немцы встречались на торгу. Русские купцы продавали меха и кожи, бочонки с медом, воском и салом, кипы пеньки и льна и многое другое. Иноземцы торговали оружием, изделиями из железа и меди, сукном, тканями и многими другими «заморскими» товарами.
Высшим органом власти на вольной новгородской земле являлось вече — собрание всех свободных граждан, достигших совершеннолетия. Вече приглашало на княжение приглянувшегося новгородцам князя с дружиной и избирало из среды богатых бояр посадника. Дружину разрешалось приводить с собой не более чем в 300 воинов, так как горожане опасались, что в возможных конфликтах с князем последний попытается использовать для «вескости» своего слова военную силу.
Приглашенный князь исполнял должность полководца феодальной республики. Боярин-посадник охранял при нем интересы горожан и контролировал деятельность князя и его ближних людей. Приглашенный на княжение (бывший, как правило, из владимирских земель, служивший вольному городу «хлебной корзинкой») не имел права жить в самом Новгороде, за городскими крепостными стенами. Для него и дружины резиденцией служило Городище на правом берегу Волхова. И в этом тоже была предусмотрительность новгородцев, не желавших сильной руки на вече.