Воевода

Перевощиков Вячеслав Александрович

Тут Руська не выдержала, и все еще кипя гневом от пережитого ужаса и оскорбления, решила отомстить за себя. Быстро нагнувшись, она схватила у убитого печенега лук и стрелы и тут же, почти не целясь выстрелила вслед убегающим своим недавним мучителям. Стрела вонзилась в середину спины последнего всадника, и печенег, взмахнув руками, рухнул с коня.

– Шайтан! Ай, шайтан! – донеслись испуганные крики.

Чуть в стороне, на вершине оврага, виднелась еще кучка печенегов, но вся эта свирепая мясорубка произвела на них такое ужасающее впечатление, что они, даже не пытаясь сразиться с Яртуром, бросились удирать.

Когда пыль, поднятая испуганной толпой убегающих печенегов, улеглась, изумленная и совершенно обалдевшая

Руська обернулась и увидела статного огненно-рыжего жеребца, на котором гордо восседал незнакомый воин. Его обнаженные мускулистые руки были подняты вверх и разведены в стороны, словно он радостно приветствовал появление священного лика небесного светила, такого же огненно-рыжего, как и его жеребец. В каждой его руке был меч, обращенный лезвием вниз. Клинки, посверкивая окровавленной сталью, чуть колыхались, опираясь концами гарды на некое подобие вилки, образованной выставленными вперед большим и указательным пальцами раскрытых в приветствии к солнцу ладоней. Последние капли вражеской крови, стекая по долу, медленно падали в песок, быстро сворачиваясь в темные комочки грязи. Глаза воина были закрыты, а лицо совершенно спокойно, словно лежащие вокруг изрубленные и изуродованные тела врагов не имели к нему ни малейшего отношения. Детская улыбка безмятежного блаженства мирно покоилась на его губах. Только по обнаженной груди воина, которая, вздымаясь выше и чаще обычного, все еще отбивала бешеный ритм битвы, можно было догадаться, что здесь, на этом пятачке земли, в вечный спор между Светом и Тьмой он вмешался своей сильной, не знающей промаха рукой, повернув течение одного из крохотных ручейков истории в совершенно другом направлении. Маленькая победа, но как знать, может быть, из множества таких ручейков и состоит течение всей Мировой Истории.

– Кто ты? – прошептала Руська, глядя на воина, как на живого Бога.

Голос ее был так тих, что казалось, мышь могла бы пропищать громче. Тем не менее незнакомец открыл глаза, словно давно и долго ждал этого вопроса. Лучи взошедшего солнца, упав в эти глаза, отразили навстречу девушке два сияющих синих солнышка, два осколка бесконечно глубокой небесной синевы, непонятно каким образом оказавшихся на человеческом лице.

– Яртур, служитель храма Сварога и меч Великого Бога, – скромно ответил воин.

– Ты прискакал сюда, чтобы спасти меня? – Руська вся покраснела от удовольствия и смущения.

– Нет, девушка, – сидящий на огненном жеребце усмехнулся, – я совершил свой путь не для того, чтобы увидеть твою красоту, и не для того, чтобы спасти тебя от кочевников. Я должен выполнить волю Бога, – всадник перестал усмехаться и стал очень серьезным, – и послан жрецами храма Сварога в далекую страну на западе, чтобы защитить святыни Радигощи [42] от народов Тьмы, – теперь глаза воина стали печальными и серыми, как туман, все еще крутившийся над речными струями. – А тебя я встретил совершенно случайно.

42

Радигощ, или Ретра – священный город славян, в котором были храмы необыкновенной красоты, сожженный немецкими рыцарями во главе с герцогом Генрихом Львом в 1150 году.

– Ты так огорчен, что встретил меня? – Руська не могла не заметить, как менялось лицо воина, пока он говорил, но не могла постичь смысла этих перемен и томившей его бесконечной грусти.

– Что ты, красавица, – снова усмехнулся воин, и глаза его опять наполнились синевой. – Тебя-то я как раз рад встретить, а вот смертушку – нет.

– Смертушку? – Руська посмотрела недоверчиво. – Да разве можно сразить такого удальца, как ты?

– Можно, – ответил Яртур с убежденностью обреченного, – потому что даже великие воины бывают беззащитны, как дети, когда спят.

– Ты так уверен,

что тебя убьют во сне? – в голосе девушки звучало недоверие.

– Я знаю свое будущее, как ты – прожитый вчерашний день, – глаза воина перестали смотреть на Руську и устремились куда-то в небо. – Я знаю, что вначале меня попытаются убить из засады, потом мне будут стрелять в спину из самострела. Очень сильного самострела. Он у западных народов Тьмы называется арбалетом. Но я все равно поймаю стрелу. – Яртур вновь посмотрел на Руську и, видя ее недоверие, поднял руку. – Вот этой рукой я поймаю стрелу. А потом меня попытаются отравить, но у них ничего не получится, потому что жрецы дали мне противоядия от всех ядов, а также научили чувствовать яд в пище и изгонять яд из себя. И тогда ночью, после тяжелого боя, когда усталость надежно закроет мне глаза, предатель пронзит мое сердце кинжалом. Так будет.

– Боже мой, боже мой! – глаза Руськи засверкали отчаянием и гневом. – Зачем же? Зачем, зная все это, идти на верную смерть?!

– Это долг, – грусти больше не было в глазах воина, и взгляд его был спокоен. – Я всего лишь часть Мира, созданного Сварогом, и я должен защищать этот Мир от людей, которые, поклоняясь своему темному Богу, ищут только золото и убивают людей ради золота, чтобы потом купить на это золото прощение у своего темного Бога. Это народы Тьмы, которые, пользуясь тем, что наступила Ночь Сварога, пытаются уничтожить весь наш Мир. Что моя жизнь в сравнении с гибелью всего Мира?

Яртур помолчал и протянул руку совершенно ошарашенной Руське:

– Прикоснись к моей ладони и думай всегда обо мне, тогда твоя лунная тень явится ко мне во сне и разбудит меня в тот самый момент, когда убийца занесет свой кинжал.

Руська, глядя огромными, полными слез глазами прямо в очи своего спасителя, обеими своими тоненькими ручками ухватилась за могучую ладонь воина и со всем жаром благородного сердца пролепетала:

– Я спасу тебя!

Яртур крепко, но осторожно, пожал девичью ладонь, и глаза его полыхнули голубым огнем.

– Век тебя не забуду, прекрасная дева, и если я не погибну, защищая священную Радигощ, то непременно разыщу тебя.

Сердце девичье затрепетало от неземной сладостной истомы, словно сама Лада, наполнив его до краев своими сладкими грезами, пустила его лететь на волшебных крыльях над прекрасной проснувшейся землей, в сияющее синевой небо, навстречу ласковому свету самого Ярилы. Руська чуть не задохнулась от счастья, потому что вдруг сразу поняла, что любовь, о которой она столько раз мечтала, грезила ею, звала ее и боялась одновременно, эта любовь вдруг приключилась с ней, совершенно овладев ее неопытным сердцем. И в то же время она ощущала, что не просто полюбила, но и прикоснулась к чему-то великому, что сразу делало ее чувство огромным и значительным, совершенно отличным от простой влюбленности, свойственной в этом возрасте многим легкомысленным девам. Необыкновенный воин спас ее, и теперь она своей любовью защитит его и спасет его тоже. И тогда эти сияющие синие глаза будут постоянно смотреть на нее не отрываясь, наполняя ее сердце удивительной негой. Руська так размечталась об этом, что не сразу услышала испуганный голос Нежки:

– Смотрите, смотрите!

Они почти одновременно повернули головы и увидели, что на вершине холма с другой стороны речки показалась толпа скачущих во весь опор всадников.

– Печенеги! – по привычке испугалась Руська.

– Неужели им мало? – нахмурился Яртур, перехватывая меч.

Действительно, на первый взгляд могло показаться, что это были те самые печенеги, которые недавно бежали прочь, но теперь их стало больше, и они набрались смелости, чтобы напасть вновь. Но вскоре стало ясно, что скачущие во весь опор всадники совсем не похожи на нападающих кочевников, а скорее всего напоминают обезумевших от страха людей, которые просто бегут, куда глаза глядят, совершенно не разбирая дороги.