Воевода

Труфанов Андрей

Буслай пошел собирать людей. Даша, стоявшая рядом с Зарой, весело ему улыбнулась.

– Вон, дядька Евпатий, воевода владычный, к нам пожаловал, – сказала Даша.

– Важный-то какой, – произнесла Зара, помешивая свое варево.

– А что ты варишь? – спросила Даша.

– Да Никитушке для восстановления сил. Самое страшное миновало, рана затянулась, да кровушки он потерял много, потому и слаб еще, – ответила Зара.

– Смотрю, дела твои тоже продвигаются. Уже его Никитушкой

называешь, – хихикнула Даша.

– Полюбила я его за это время. Тяжело одной. Только сейчас женщиной себя почувствовала. Тебе за это спасибо, – поблагодарила Дашу ведунья.

– Так что же ты теряешься. Он же сам от тебя без ума! – воскликнула Даша.

– Да неправильно это, женщине первой мужчине говорить об этом, – пожаловалась Зара.

– Хочешь, я скажу, он к тебе как лось прискачет, – еще раз хихикнула Даша.

– Ты, пожалуй, скажешь. Я потом от стыда помру, – промолвила ведунья.

– Нет, я так, с намеком, – уже серьезно ответила девушка.

– Ну, не знаю, – сказала Зара.

– Ладно, потом договорим. Вон, бабка Авдотья идет с Пелагеей, а у Пелагеи язык как помело. Все секреты по острогу разнесет, – прошептала на ухо Заре красавица.

– Это точно, – ответила Зара и понесла варево в горницу, где сидел Никита.

В это время Спирька с Настей гуляли у реки. Они шли рядом, и Настя срывала уже появившиеся цветы, складывая их в букет.

– Спирька, а чего ты все со мной ходишь, вон Лопух в остроге скучает. Он же твой друг? – спросила Настя.

– Ну, друг, – пожал плечами Спирька.

– Он завидует тебе. Тебя Савва искусству боевому учит, а Лопух к этому делу, по-моему, совсем не приспособлен, – произнесла девочка.

– Что ему книгочеем стать? Так отец Евлампий говорит, что Лопух необучаем. Проще говорит Фомку юродивого чтению да письму обучить, чем Лопуха, – сказал Спирька.

– Сравнили Лопуха с Фомкой, – засмеялась Настя. Смех у нее был звонкий, заводной. Засмеялся и Спирька.

– А с тобой я хожу, потому что нравишься ты мне. Вот когда вырасту, жениться хочу на тебе, – выпалил Спирька.

– Ну, вот еще придумал, – хихикнула Настя.

– А чего, дурен я что ли? Вот научусь ратному делу, как Буслай буду, – похвастался Спирька.

– Научись сначала, а то, как Буслай, – бросила ему Настя.

– Вот увидишь, буду, – не унимался Спирька.

– Вот когда будешь, тогда и женихайся, – хихикнула Настя.

– А вот и буду, – обиделся мальчишка.

– Ладно, Спирька, ты не обижайся. Мне нравится с тобой гулять. Ты хороший, на тебя положиться можно, не то, что на Лопуха, – сказала Настя.

– Лопух просто очень ленивый. Ему б лежать на печи да крендели трескать, – язвительно сказал Спирька.

–

Почему? Ты видел, как он рисует? Может богомазом хорошим станет. Вот, Шемяка из Ладоги приедет, ему надобно в ученики к нему напроситься, может быть какой-нибудь толк из него выйдет, – сказала девочка.

– Может быть и выйдет, – подтвердил Спирька.

– Ладно, пойдем к острогу. Там дружинники совет держать должны, может быть, что интересное узнаем, – серьезно сказала Настя.

– Пойдем, – согласился Спирька.

В горнице отца Евлампия собрались все дружинники, Лука, сам Евлампий, и даже пришел еще слабый Никита. Зара дала ему какое-то варево и Никиту это взбодрило, он почувствовал прилив внутренних сил. Совет начал Евпатий.

– Ну что, братья мои ратные, спасибо вам, что предупредили нас о ворогах проклятых. Людей уберегли да добро владычное. А приехал я к вам, чтоб решить, что совместно мы сделать можем. Людей у Вепря много, человек шестьдесят, да бойцы хорошие, обученные. В битвах проверенные, – сказал Евпатий и поправил на голове волосы.

– Да, бывалый народец у него, ничего не скажешь, – сказал Яков Полочанин.

– Есть у нас основания полагать, что стоит над ним кто-то. Кто, сказать однозначно мы пока не можем, – молвил воевода.

– Да ясное дело, кто! Шведы или крестоносцы. Больше некому, – пробасил Годыня.

– Вон, Илья же Гедемина видел на постоялом дворе. Чего ему на Руси-матушке надобно? – спросил отец Евлампий.

– Крестоносцы это, – твердо сказал Буслай.

– Может быть Шемяка новости какие-нибудь привезет? – спросил Лука.

– Да пока богомаз вернется, много водицы утечет, – сказал Сбыслав.

– Хорошо, я склоняюсь к мнению Буслая, что это крестоносцы Ливонского ордена всем заправляют. Что мы имеем. Сорок человек дружины Евпатия. Из них половина –мальчишки еще безусые. Нас восемь конников, – доложил Сбыслав.

– Девять, – перебил его Савва.

– Извини, друг, забыл про тебя. Нас девять конников. И четыре человека с Буслаем. Итого, пятьдесят четыре человека, а их больше шестидесяти, да еще крестоносцы помочь могут. Не сдюжим мы их, – сказал Сбыслав Якунович.

– Мужиков позовем, вон как они на реке дрались с варягами, – сказал Игнат.

– Нельзя мужиков, они хоть и молодцы, не опростоволосились перед ворогом, но полегло много их. Не обучены они делу ратному, потому легкой мишенью будут, – сказал Буслай.

– Правильно Буслай говорит, – подержал его Годыня.

– И я с Буслаем согласен, – отозвался Никита.

– Да, мужиков не надобно брать. Надобно что-то другое придумать, – сказал Сбыслав.

– Здесь надо подумать, – сказал Евпатий.