Воин и чародей
Шрифт:
– Мне известна глубочайшая расселина, которая доходит до самых огней и расплавленного камня Муспелльхейма. Никто и никогда не сумеет поднять наверх металл, который я брошу в эту расселину.
Сигурд ответил безучастным кивком. Он не сводил глаз с перчатки, которая все еще облегала его руку, и вдруг ощутил в груди пустоту – это улетучились безмерный гнев и отчаяние. Теперь он испытывал совсем иной гнев, и тот касался его одного. Сигурд медленно стянул с руки перчатку и бросил ее на захламленную рабочую скамью Бергтора. Он так обессилел, что даже не стал смотреть, как выволакивают прочь убитых им врагов. Тяжело опустившись на низкий табурет, он вяло смотрел, как искусные руки Бергтора раскаляют
– Завтра я отнесу его к той самой расселине и избавлюсь от него окончательно, – проговорил Бергтор, который от жары обливался потом, но как будто даже повеселел. – Уф, ничто так не поднимает дух, как добрая работа! Я бы, пожалуй, чего-нибудь съел и выпил, а ты как, Рольф? Микла, Сигурд! Что вы на это скажете?
Рольф и Микла тотчас воодушевленно с ним согласились, но Сигурд покачал головой:
– Делайте, что хотите. Я бы просто посидел здесь, поглядел на угли в горне… а потом, пожалуй, можно и спать.
– И то верно, час поздний, – согласился Бергтор. – Я бы и сам не прочь посидеть немного возле горна. Я всегда считал, что лучше места для отдыха после дня работы не найти, – сидишь себе у наковальни и смотришь, как в сумраке краснеют угли. Прикажу-ка я кухарке приготовить нам ужин, и мы съедим его прямо здесь.
Сигурд лишь пожал плечами, даже не глянув на него. Рольф и Микла съели свой ужин, и мирное тепло от горна скоро положило конец их бессвязной болтовне, окончательно их убаюкав. Наконец и Бергтор тоже начал клевать носом. Он долго боролся с дремотой, но после сдался и отправился на покой.
Спал он крепко, и снились ему недобрые сны; проснулся он внезапно, ощутив знобящий холодок сквозняка. Бергтор вскинулся, громко фыркнув, и подозрительно огляделся, решив было, что ему просто что-то привиделось во сне. Затем он вскочил и принялся расталкивать Рольфа и Миклу.
– Поднимайтесь живо и выходите наружу! – приказал он и на всякий случай растолкал еще двоих подмастерьев. – Сигурд оставил здесь шкатулку и перчатку, а сам ушел.
Глава 18
Первое, что пришло в голову Сигурду, – отыскать Гросс-Бьерна и позволить ему завершить дело, ради которого его и сотворил Бьярнхард.
Морок-то отыскался сам, стоило лишь Сигурду покинуть безопасные стены свартафеллской кузни, однако Сила Сигурда и на сей раз вмешалась и отогнала Гросс-Бьерна помимо воли своего господина. К тому же тварь за последнее время стала осторожной, а стремительное бегство Бьярнхарда и его доккальвов порядком испугало Гросс-Бьерна. После нескольких быстрых наскоков на Сигурда, которые были совершены больше для виду, чем с действительным намерением убить, морок бежал на безопасное расстояние. На этом расстоянии и держался Гросс-Бьерн во все последующие дни скитаний Сигурда, однако ни разу не упустил скиплинга из виду – может, надеялся, что Сила Сигурда ослабнет или потеряет бдительность.
Подозревая, что друзья из лучших побуждений будут разыскивать его, Сигурд выбрал самую пустынную и опасную местность в Двергарриге, чтобы укрыться там ото всех. Днями он бродил, охотясь за мелкой дичью, поскольку обнаружил, с немалым отвращением к себе самому, что у него недостает даже силы воли, дабы уморить себя голодной смертью, а ночами отбивал охотничьи нападения голодных троллей. К тому времени, когда снова наступила зима, Сигурд одичал и бешеным нравом мог сравниться с троллями, которые неизменно охотились за ним – но уже не пропитания ради, а чтобы уничтожить соперника.
Ко времени зимнего солнцестояния Сигурд сдался и позволил первобытному стремлению выжить окончательно одержать верх над ненавистью к себе, которую он испытывал из-за убийства
Тролли относились к нему с почти сверхъестественным ужасом, и этот трепет еще усиливался от бешеных выходок Гросс-Бьерна, особенно когда мороку удалось попробовать на зуб жесткую шкуру одного-двух троллей.
Потеряв таким образом примерно дюжину собратьев, тролли стали относится к Гросс-Бьерну как к воплощенному божеству истребления теплокровных – действия, которое неизменно встречало у троллей поддержку и восхищение, даже когда они сами и становились его жертвами.
Когда воцарилась сумрачная и холодная зима, а самая доступная дичь давно уже была переловлена и съедена, Сигурд и тролли начали равно страдать от постоянного голода. Поскольку пищи было совсем в обрез, а дичи и вовсе не осталось, тролли принялись охотиться на Сигурда. Эти сражения неизменно снабжали и охотников, и добычу изрядным количеством жареной тролльчатины, пищи грубой, но сытной, которой должно было бы хватить до конца зимы, покуда Сигурд оставался в силах защищать себя секирой Хальвдана, а зубы Гросс-Бьерна вкупе с копытами превращали нападавших в груды безжизненной плоти.
Наконец случилось так, что Сигурд сумел прикончить вожака троллей, косматого гиганта с обгрызенными ушами и одним глазом – второй был потерян в недавней схватке с неутомимым Гросс-Бьерном. Сигурд давно уже нуждался в добротном и теплом плаще, а потому он без особых церемоний аккуратно освежевал покойного вожака и набросил его шкуру себе на плечи – под внимательными взглядами уцелевших троллей, которые наблюдали за всей этой сценой с безопасного расстояния. Затем, не забывая оглядываться, Сигурд укрылся в скальной расселине и оттуда смотрел, как тролли деловито нарезают из погибшего соплеменника ломти мяса, портя при этом вдвое больше продукта. Когда был разведен костер и мясо более-менее поджарилось, Сигурду, к его немалому изумлению, предложили мир, а заодно и солидный ломоть жареного мяса, которое, как и ожидал Сигурд, оказалось жестким и безвкусным. Троллей в шайке осталось так мало, что даже им стало ясно: надо что-то делать, иначе никто из них не доживет до весны. Троллям всего-то и требовался умный вожак, чтобы под его водительством совершать успешные набеги на владения доккальвов, живших на равнинах. Сигурд мгновение подумал – и согласился возглавить шайку.
Весь остаток зимы Сигурд и его тролли наводили ужас на равнинные поселения, щадя только усадьбы мятежных льесальвов. Тролли нагуливали жирок и пополняли шайку все новыми охотниками, а Сигурд получал все большее удовольствие, терзая грабительскими набегами доккальвов. Все чаще вспоминал он о Бьярнхарде, засевшем в Свинхагахалле, и уже начинал прикидывать, удастся ли ему следующей зимой увести свою шайку дальше на запад.
Доккальвы не желали смиряться с таким бессовестным грабежом. Они расставляли многочисленные ловушки и устраивали охотничьи рейды. Шли слухи о человеке, который предводительствует троллями, и слухи эти дали пишу множеству побасенок, в высшей степени жутких и насквозь лживых. Сам Бьярнхард назначил награду за поимку вожака троллей, но награду эту так никто и не получил, чего нельзя сказать о карах, обещанных хромым ярлом после того, как стало ясно, что человека-тролля так и не могут изловить.