Воин Ллос

Сальваторе Роберт Энтони

— Мы встретимся.

— Я надеюсь, что магический прицел Алефаэро хорош, — сказал Браелин. — Здесь холодно, я могу только представить…

На этом он остановился, и Джарлакс успокоил его. На Каллиду нельзя было даже намекать открыто.

Затем Джарлакс оставил их и направился в свою личную комнату. Он сел перед столом и стянул ткань с круглого предмета, лежащего на трехногой подставке на нем. Он закрыл глаза и протянул руку, надеясь.

Долгое время спустя в шаре появилось знакомое изображение, и Джарлакс вздохнул с облегчением.

—

Я рад, что ты витаешь в округе в этот день, — сказал Джарлакс. — Ты скучаешь по мне.

В этот день он услышал в своем сознании очень знакомый голос.

— Возможно, время от времени.

Джарлакс понял недосказанное: Киммуриэль не пришел бы к нему по его зову.

— Еще меньше, — мелькнула мысль в его голове. — Есть так много. Так много.

— И так много мне все еще нужно от тебя.

— Ты будешь разочарован.

— Ивоннель, — взмолился Джарлакс. — Конечно, ты чувствовал связь с ней в жизни, дружбу с человеком, достойным твоего времени. Сос'Ампту намекнула, что она не была уничтожена, а скорее изгнана, выброшена… куда-то.

— Тогда надейся.

— Нет, я больше, чем надеюсь, — настаивал Джарлакс. — Мне нужна помощь. Сос'Ампту утверждала, что я никогда не смогу найти ее, но она не могла знать о тебе. Ты можешь найти ее, и должен, я умоляю.

Он почувствовал что-то от Киммуриэля. Возможно, некоторое сочувствие или согласие, но оно было слабым.

— Слова Сос'Ампту заставили меня подумать, что она жива, но заключена в тюрьму.

— Что на самом деле она может быть еще жива?

— Нет, не говори так, — приказал Джарлакс. — Возможно, теперь, когда ты видишь великолепную правду, для тебя все это бессмысленно, но для нас…

— Главная Башня. — Призрак Киммуриэля, образ, переданный через хрустальный шар сказал. — Она вытащила из колоды.

— Колоды?

— Передай это Громфу, он будет знать.

— Он будет знать, где ее найти?

— Он может сообразить, с чего начать поиски.

Джарлакс позволил этому всплыть в его мыслях на несколько мгновений, затем взмолился:

— Скажи что нибудь еще.

— Больше ничего нет.

Он не почувствовал возможности для обсуждения в этом ответе. И поэтому он закрыл глаза и глубоко вздохнул, благодарный за то, что, возможно, у него, по крайней мере, была отправная точка.

— Я ничтожен без тебя, мой друг, — сказал Джарлакс изображению. — Как физически, так и в моем сердце.

— Таков порядок вещей.

И это было все, и дух Киммуриэля снова покинул его. Возможно, в последний раз, знал Джарлакс, хотя отчаянно надеялся, что этого не произойдет.

Он испытывал глубокое чувство потери, как случалось после каждого из этих сеансов.

Но печаль отступила, сменившись воспоминаниями о великих приключениях, которые

он пережил рядом с Киммуриэлем.

И была заменена более практичными делами. Киммуриэль был огромным благом для Бреган Д'Эрт и для Джарлакса в частности. Таланты этого человека были за пределами понимания как потенциальных врагов, так и деловых партнеров. Преимущество было неоценимым.

Теперь ему приходилось искать другие пути, подобные тому, который он осваивал в Главной башне Тайн. По его просьбе удивительно дружелюбный Громф согласился пригласить Нвизи из Улутиунов учиться и практиковаться там.

Джарлакс еще не совсем разобрался в Нвизи, но если бы это было так с ним, он знал, что все остальные были бы совершенно сбиты с толку магией странного маленького человечка.

Предсказание — это предвидение.

Сила — это знание.

Преимущество, Джарлакс.

Смех за пределами Поместья Плюща достиг оглушительных масштабов, когда король Бренор Боевой Топор, весивший больше, чем он признался, взлетел в воздух над насыпью, которую Пайкел вылепил вдоль ледяной горки.

Снег был глубоким, и поэтому приземление было достаточно мягким, и Бренор поднялся весь в снегу, его борода и волосы были скорее белыми, чем рыжими.

В стороне от трассы Айвен Валунноплечий спорил с Тибблдорфом Пвентом, снова и снова повторяя ему, что его броня разрушит лед, поэтому, если он хочет прокатиться, ему не следует этого делать, в то время как внизу, у подножия горки, Реджис ударил Вульфгара в спину. В голову ему попал снежок, и нападающий был бы погребен под ним, если бы Пенелопа Гарпелл не бросила перед ним заклинание смазки, отправив его кувыркаться в сугроб прежде, чем он добрался до хафлинга.

Следующим с горки спустился Дзирт, за ним вдогонку мчались Кэтти-Бри и Бризи, и маленькая девочка едва могла видеть из-под края однорогого шлема, который она украла у своего деда.

Все это было так просто, так восхитительно играть, просто играть.

Тогда Дзирт понял, что это были те самые моменты, о которых Кэтти-Бри узнала в день, очень похожий на этот. И, как и в случае с его женой, для Дзирта это было напоминанием, а не прозрением. Эта простая маленькая игра была тем, что делало жизнь стоящей того. Не золото Бренора или сеть Джарлакса, и не какое-то приключение или война — это была счастливая радость и болезненная необходимость — но это, эта простая, детская, радостная игра, было тем, что действительно стоило всего для Дзирта До'Урдена. Потому что это была любовь, это была дружба, это была семья.

Зима сменилась весной, весна сменилась летом, и это представление о семье снова проявилось в одно прекрасное утро, когда Джарлакс пришел навестить Дзирта и Кэтти-Бри в Поместье Плюща, принеся захватывающие новости.

— Вы трое, — объяснил Джарлакс, его ухмылка почти доходила до ушей. — Вулфгар и Пенелопа, Реджис и Доннола, Бренор, конечно, и одна или обе его жены.

— А как же мы? — спросил Дзирт.

— И я, конечно, и еще несколько человек.

Дзирт посмотрел на Кэтти-Бри, обе непонимающе пожали плечами, затем снова повернулись к Джарлаксу.