Воин Островов

Маццука Дебби

«— Мы подходим, где вы?

— У темницы, пройдите еще немного вперед. Где Эйдан?

— Он здесь, со мной.

— Передай ему мои соболезнования».

— Лахлан? — спросил Эйдан.

Она кивнула. Эйдан обнял ее.

«— Ты сам их передашь, когда мы освободим тебя, — мысленно ответила Сирена.

— Спасибо, Сирена. Я же знаю

тебя с детства. Ты тогда…

— Подожди, не говори много. Тебе нужно беречь силы».

Голос затих, а голова болела. Сирена отстранилась от Эйдана.

— Нам надо торопиться. За ними пришли.

Сирена прикрыла глаза, чтобы не заплакать.

— И еще он хотел, чтобы я сказала тебе, что он сожалеет.

Эйдан извлек из ножен меч.

— Подойди.

Сирена подошла.

— Передай ему, что я не остановлюсь ни перед чем, чтобы освободить его.

Глава 25

«Даже умирая, он хочет извиниться передо мной!» — огорченно подумал Эйдан. Он с каждым шагом выплескивал свой гнев. С горьким негодованием Эйдан обвинял себя в том, что был ничуть не лучше своего отца, который, к слову сказать, ненавидел Лахлана. Только если Александр хотел сбросить Лахлана со скалы, то он, Эйдан, прямиком передал его в руки этого черного мага Джариуса.

Если бы он, Эйдан, не подозревал Лахлана в поджоге замка Ламонов, а заодно и во всем, что, по его мнению, было не так в жизни, то Урсуле пришлось бы очень постараться, чтобы заманить его в Лондон в свой дом.

Эйдан слышал за спиной шумное дыхание Сирены. Она изо всех сил спешила, чтобы не отставать. Он знал, что все это время был несправедлив по отношению к ней. Он обвинял ее в том, чего не было и не могло быть ее виной. Он постоянно ставил ее перед невозможным выбором — быть с ним или оставаться частью своего королевства. В результате Сирена все это время вынуждена была притворяться тем, кем не была, да и не могла быть. Эйдану вспоминалось, как смущалась она, невзначай упоминая тех, кого оставила в своей стране. Это лишь озлобляло ее. Получалось так, что Эйдан не мог любить ее только потому, что она была из другого королевства.

Но он любил ее, искренне любил, хотя в последнее время ему казалось, что она была достойна еще большей любви. Его ненависть к Волшебному королевству корнями произрастала из отношений с Лахланом и больно била по Сирене.

— Эйдан, мне нужно поговорить с тобой. Подожди, это важно, — задыхаясь, проговорила Сирена.

Эйдан приостановился.

— Что, Лахлан?

— Нет, — ответила Сирена и, переведя дыхание, продолжила: — Я говорила с волшебником из нашей страны. Я знаю, что ты думаешь обо всех этих людях, но мне надо было сообщить о том, что я потеряла меч Нуады. К тому же они должны знать о намерениях Джариуса и о том, что у них есть гримория.

Сирена помолчала,

опустив глаза.

— Эйдан, пойми, в опасности не только ваше королевство, но и мое.

Эйдан посмотрел на Сирену и вдруг подумал, что сейчас она делает выбор — он или ее родина.

— Ты думаешь, они придут на помощь?

— Я уверена! Только не знаю, будет ли эта помощь своевременной. Одним словом, мне сказали, что гримория должна быть уничтожена.

Эйдан нахмурился:

— Именно это тебе сообщили тогда?

— Да, — кивнула Сирена. — Только без Нуя мне придется бороться самой с магией гримории.

— Нет, не придется, — проговорил Эйдан, беря ее руку и целуя ладонь. — Мы вместе будем бороться с этой магией. Каллум и Коннор уже справились с двумя часовыми, охраняющими вход в темницу. Часовня у них на первом этаже.

Сирена застонала, закрывая лицо руками.

— Эйдан, я совершенно забыла! Лахлана там может не быть!

— Почему?

— Джон Генри перед смертью сказал, что у них есть подземный ход между склепом и часовней.

— Не волнуйся. Время еще не упущено. Мы успеем воспользоваться этим сообщением.

Эйдан тихонько свистнул, и спустя пару минут на фоне черного силуэта приземистого здания появилась пара фигур. Планы менялись, и Эйдан горел нетерпением поскорее отплатить ублюдкам за то, что они сделали. Вместе они направились к склепу. Сирена чувствовала, как с каждым шагом ей идти все труднее.

— Ты чувствуешь черную магию? — спросил Эйдан, беря ее за плечи.

Сирена кивнула. Болезненная белизна ее лица выделялась даже в полутьме.

Эйдан выругался. Он не мог идти дальше и наблюдать, как страдает Сирена.

— Возвращайся и жди нас с Бесс, — сказал он.

— Подожди, я сейчас приду в себя, — попросила Сирена. — Эйдан, вы не справитесь без меня. Тебе и Лахлану нужна моя помощь.

Сирена говорила с трудом.

— Верно, но, уверен, Лахлан тоже не захочет, чтобы ты пострадала.

Сирена, казалось, не слышала его. Она беззвучно открывала и закрывала рот.

— Ты колдуешь? — удивленно спросил Эйдан, сейчас искренне надеявшийся на магию Сирены.

— Нет, — поморщилась Сирена, — но если бы это помогло нам, то применила бы магию. Я молюсь.

Эйдан и без магии понимал, что творится на душе у Сирены.

— Молитва — дело хорошее, — изрек он, открывая тяжелую дверь в склеп. Сырой воздух на мгновение взял их в свои объятия.

Эйдан повернулся к мужчинам и выразительно прижал палец к губам. Он требовал абсолютного молчания. Голова раскалывалась, и Сирена с силой сжала виски. Зло было уже близко. Эйдан смотрел на нее, и с каждой минутой у него росло желание убить Джариуса.

По каменному полу метнулись четыре откормленные крысы, живущие здесь, должно быть, за огромными резными гробами, стоявшими неподалеку. С каменных арок свисала старая, слипшаяся от времени паутина. Эйдан шел впереди и сбивал палкой липкие толстые нити.