Воин Пустоши
Шрифт:
Сзади взревела мотоциклетка. Глухо, низко зарокотал бронеход.
Но Быстрый Дерюга к тому времени достиг склона, за которым начиналась долина гейзеров. Земля под ногами пошла с уклоном, белые клубы окутали его.
Нет, нельзя. Он же ничего не сделал вообще! Ему в Корабль нужно проникнуть, выведать, что к чему, может, даже хлопцев вывести оттуда. А сейчас если вернется он, так что скажет? Прости, хозяин Макота, я тут харьковским на глаза попался, не успев даже к озеру выйти, они тревогу подняли и теперь ездят там по берегу… Так, что ли?
Звук мотора стал громче, и в теплом белом
Не дожидаясь, когда появится вторая, он рванул в сторону по краю обширной впадины, на дне которой били гейзеры.
Пар поредел, Дерюжка опустился на четвереньки и выставил из него голову, как из рыхлой ватной стены.
Вторая мотоциклетка, башня и один бронеход стояли на месте, а другой ехал вокруг долины — но не в ту сторону, куда побежал бандит, а в противоположную.
Он вскочил и бросился к озеру, надеясь, что никто из харьковских не глядит сейчас в его сторону. Надежда была, в общем-то, глупой, но Удачливому Дерюге свезло: пока он пересекал открытое пространство между облаком пара и берегом, в него никто не выстрелил, и крики со стороны колонны не донеслись — значит, не заметили.
С разбегу он обрушился в озеро, понадеявшись, что шум двигателей помешает цеховым солдатам услышать плеск воды. И опять подфартило ему — они не услышали. Дерюжка сразу нырнул и выставил голову над поверхностью, лишь миновав два мостка. Оглянулся — теперь сберега его точно не увидеть. Фыркая, он поплыл дальше.
И вспомнил про катранов. Вспомнил, что происходило в озере, когда бандитский караван с разгону влетел на мостки, спасаясь от погони кочевых, вспомнил тело с откушенной головой и черный плавник, рассекающий воду.
Внутри опять все сжалось. Он закрутил головой. Нет, пока никаких плавников вокруг не видать, но это ведь ничего не значит, они в любой миг могут появиться. А еще как-то очень тихо тут, безлюдно. Почему рядом с домиками на сваях никого не видно? Двери закрыты, ставни на окнах тоже… Местные от харьковских, что ли, попрятались?
Убедившись, что караван остался далеко позади, бандит схватился за одну из свай, на которых стояли мостки, быстро по ней залез и выставил голову над дощатым настилом.
С перепугу он проплыл больше, чем думал, — берег остался далеко позади, а вот две аппарели, ведущие к дыре в борту Корабля, были рядом. Боевая башня, мотоциклетка и один бронеход стояли на прежнем месте, вторая машина медленно катила прочь вокруг долины гейзеров.
Дерюжка выбрался наверх, присев на корточки, стащил куртку, отжал и накинул на плечи. Выпрямившись, проверил пистолет. Пока не высохнет, толку от него не будет… А ведь обреза-то нет! — сообразил он. Потерял, растяпа, пока ползал или плавал — плохо закрепил на ремне, вот оружие и выпало. Макота за такое не похвалит, он бережливый, чтобы не сказать — жадный. Значит, теперь у Дерюжки еще один повод есть самостоятельно дело до конца довести.
— Эй, ты! — донеслось сверху, и бандит поднял голову.
Вход в Корабль перекрывала железная плита на колесной паре, которую при необходимости можно
Дерюжка стал тем, кем стал, не благодаря выдающемуся уму, решительности, смекалке или хитрости. Главным его достоинством было понимание того, как себя вести, как держаться в любой ситуации, что и с какими интонациями говорить, когда и кому дерзить или грубить, а перед кем прогибаться. Это интуитивное, неосознанное умение еще никогда не подводило его.
Бандит ссутулился, обхватил себя за плечи и зашагал по аппарели, оставляя мокрые следы.
— Впустите меня! — попросил он.
— А ты кто такой? — спросило одно лицо, когда бандит оказался на железной плите перед дырой.
— Путник я!
— Что еще за путник?
— Ну — странник.
— И как здесь очутился, странник? — хмыкнуло другое лицо, небритое и с мешками под глазами.
— Мы караваном шли, небольшим, — запинаясь, стал рассказывать Дерюжка. — Я охранником был. Наемник я, торговец, хозяин каравана нанял. Людоеды на нас напали. Ну и…
— А что это за выстрелы там были? — перебило третье лицо. В отличие от первых двух, выглядело оно настороженно и смотрело на гостя с подозрением. — И почему колонна наша движется?
«Наша»? Дерюжка повнимательнее пригляделся к лицам. Первые два — местные охранники, смекнул он, то есть эти, как их… прокторы. А третье, стало быть, харьковчанин. Да что же это происходит на Корабле, почему вход прокторы вместе с цеховыми бойцами охраняют?
— Так людоеды же, — ответил он на вопрос третьего лица. — Они караван остановили, ну я и смылся. Одного кочевого из седла выбил и на манисе его уехал. Они за мной. Уже возле озера нагнали, маниса подстрелили из трубок своих, я упал, покатился, вдруг!.. — Дерюжка врал убедительно и вдохновенно, размахивая руками. — Вдруг — пар кругом! Белое все…
— Это ты в долину гейзеров попал, — пояснило небритое лицо.
— Попал! — закивал бандит. — Слышу — выстрелы сзади. Наверное, людоеды на вашу колонну наткнулись. А яиз пара выскочил, да и в воду…
— Много дикарей? — перебил харьковский.
Бандит замотал головой.
— Не! Их и там-то… — он махнул рукой в сторону, где якобы остался торговый караван, — не сильно много было, а за мной всего несколько погнались. Ну, меньше десяти точно.
Лица переглянулись.
— Так ж что вы, ежели людоедов немного, караван не отбили? — спросило первое презрительно. — Вот ты — наемник, а бежишь, вместо того, чтобы драться.
Дерюжка развел руками.
— Да я, понимаете, впервые на такую работу нанялся, раньше-то батрачил больше. Ну и вот…
— Чей караван? — осведомилось харьковское лицо.
— Чечени из Дворца, — не моргнув глазом, выпалил бандит.
Лица снова переглянулись.
— Не слыхали о таком, — сообщило небритое. — И что ты теперь собираешься делать, наемник?
— Так в Корабль хочу, — удивился Дерюжка. — Впустите!
— А чего нам тебя пускать?
— Так ведь… — он растерялся, не зная, что сказать. — Ну, это ж Корабль! В него все заходят, кто через пустыню идет… Почему вы меня не пускаете?