Воин пяти Поднебесных: Пророчество
Шрифт:
Чтобы не лишиться рук в качестве наказания за воровство, Джалуа завербовался в армию, и это стало лучшим решением в его жизни. В армии ценили рослых, сильных и горластых. Командир осмотрел новобранца с ног до головы, как кусок мяса, и немедленно сделал Джалуа капралом. Он сказал, что высокий рост сродни недюжинному таланту. Научить этому нельзя, можно только подкрепить, поэтому в армии Джалуа сытно кормили. С тех пор он быстро делал карьеру. Командовать оказалось несложно. Нужно было лишь громко кричать и раздавать тумаки – он всю жизнь отлично с этим справлялся. После трех месяцев рыка
Только в Травяном море он чувствовал себя маленьким – вроде насекомых, которые ползали среди сорняков на родительском огороде, пока он не давил их своей ножищей. Если насекомым становился он сам, значит, в недалеком будущем мог появиться и смертоносный сапог. Как только воображение у него успело разыграться, трава неподалеку зашуршала. Джалуа поднял над головой кулак. Отряд остановился на извилистой тропке и укрылся среди стеблей. Кто-то вскрикнул, провалившись в безобидную на вид лужу, которая оказалась глубиной по шею. В Травяном море скрывались и такие ловушки.
– В чем дело, капитан? – спросил новичок Маньжи, которому едва исполнилось шестнадцать.
Джалуа предпочитал держать свежее мясо поближе к себе и посылать их с самыми опасными поручениями. Это позволяло ему не терять опытных, испытанных воинов и избавляло от необходимости постоянно запоминать новые имена.
Джалуа достал топор из подвеса и указал в сторону источника шума.
– Что-то прячется вон там. Разведай.
– Почему я?
Джалуа угрожающе потряс топором.
– Потому что я страшнее того, что там таится.
Маньжи, у которого лицо и так было покрыто лиловыми синяками оттого, что он недавно подвернулся Джалуа под горячую руку, неохотно вылез из укрытия. Он шагнул вперед, и тут же Джалуа влепил ему затрещину.
– Копье, дурень. И только попробуй его потерять, я тебе древко в зад засуну.
Маньжи поспешно вернулся за копьем, а затем начал пробираться среди зарослей. Он протиснулся между высокими стеблями, опасливо обернулся напоследок, и его поглотила сплошная листва.
Джалуа жестом велел остальным оставаться в укрытии. Поднялся ветер. Стебли, стукаясь друг о друга, шуршали. В потемках к общему шуму присоединились цикады и птицы. Захохотали койоты, возможно, предвкушая добычу. Несколько солдат страдали от головокружения – здесь это случалось частенько. Буквально все вокруг шевелилось и качалось. Единственным способом не утратить рассудка было постоянно двигаться самому.
Джалуа поморщился, когда паук размером с кулак приземлился на огромный лист и пополз прямо к нему. Глядя на Джалуа, тварь негромко застрекотала.
– Эй, эй, уродец, – ласково произнес тот, протягивая свободную руку.
Паук некоторое время смотрел на него, словно раздумывая над предложением, а затем, задвигав восемью мохнатыми ножками, перебрался на подставленную руку и замер.
Джалуа поднес паука к глазам.
– Думал прыгнуть на меня, а? Хотел цапнуть вкусного Джалуа?
Он раздавил паука обухом топора и улыбнулся, глядя на ошметки внутренностей и зеленую слизь.
– Вот мерзкая тварь. Ненавижу эти дебри, – буркнул он. – Десять преисподних! Маньжи, ленивый плут, куда
В ответ из темноты донесся пронзительный вопль. Маньжи вылетел из зарослей – его тощие ноги так и мелькали, насколько позволяла вязкая почва. Он был напуган и бледен, вытаращенные глаза белели, точно две луны. Юноша отчаянно размахивал руками над головой, словно искал, кому бы сдаться.
Он уже собирался пролететь мимо, когда Джалуа вытянул мощную руку. Маньжи повис на ней, как белье на веревке, охнул и повалился наземь. Джалуа хмуро взглянул на юношу, который корчился у его ног.
– Где копье, солдат? Ты разве не понял, что я сделаю с тобой, если ты опять его потеряешь?
Маньжи открыл и закрыл рот – у него вырвался только писк. Закатив глаза, он ткнул рукой туда, откуда пришел. Джалуа, прищурившись, взглянул на узкую тропку, ведущую в темноту.
Поначалу все было спокойно, не считая ветра. Затем он услышал треск сучьев и хруст стеблей, а потом тяжелое дыхание и… пение?
Трава резко расступилась, когда на прогалину ступил рослый, полностью обнаженный мужчина.
Джалуа разинул рот от страха и от зависти. В основном от зависти. Он в жизни не видел такого великана.
– Чтоб мне лопнуть! Вот это верзила!
Человек – если его можно было так назвать – набросился на патруль. Джалуа спасся, метнувшись в сторону. Он угодил в неглубокий пруд, погрузился целиком и увидел в мутной воде зеленые щупальца людоедки-кельпи и целую стаю уродливых серых угрей с острыми зубами. Тут Джалуа вспомнил, что не умеет плавать. Он хлебнул тухлой воды и неистово задергал руками и ногами. Ему на мгновение удалось высунуть голову на поверхность – и тут же он опять ушел вниз.
Коснувшись ногами дна, Джалуа оттолкнулся, и его голова во второй раз показалась из-под воды. Тогда он выпрямился и понял, что утонуть ему не грозит. Джалуа стошнило тиной; он вытер лицо и мрачно взглянул на десятки черных пиявок, присосавшихся к рукам. Топоры пропали. Джалуа подумал, что не переживет этого. Он смотрел на битву, которая кипела вокруг, и думал, что, возможно, он не переживет этот день по другой причине. Голый гигант крошил его отряд.
И вновь Джалуа потряс вид этого чудища. «Вот уж и правда верзила». Судя по густым бровям, длинным прядям на висках и большому пучку волос на затылке, это был катуанский дикарь. Он как будто явился из страшных сказок, которые чжунские матери рассказывали детям, заставляя их есть рисовую кашу.
Великан самозабвенно прорывался сквозь ряды солдат, вооруженных копьями и щитами, и сила духа явно была на его стороне. Он подхватил одного из бойцов, швырнул его оземь и остановился. Несколько мгновений он стоял посредине поляны, склонившись набок и пошатываясь, а затем снова бросился вперед и опрокинул сразу двоих.
Все это время он что-то вопил на незнакомом языке. Нет, не вопил – пел или выкрикивал низким голосом некий боевой клич. Пока Джалуа стоял и смотрел как зачарованный, великан схватил Маньжи за шиворот, одной рукой приподнял мальчишку и швырнул через голову Джалуа в пруд.