Воин жив
Шрифт:
Джейсон спрятал улыбку.
– Мне столько не съесть, – заметил он.
– Съешь, и еще как. Если хочешь, можешь считать это обедом. Завтра ты уезжаешь, и я не желаю, чтобы, когда тебя убьют, в голове у тебя были мысли только о мерзкой походной жратве. Когда тебе отстрелят твою глупую башку, это случится не потому, что ты был слишком голоден, чтобы думать. Моей вины в этом, во всяком случае, не будет. – Она ухватила соусник с медом и щедро полила им оладьи – словно заливала водой огонь.
– Ступай и оставь меня в покое, – пробурчал Джейсон.
– Заткнись
Он любил старую ворчунью – она приглядывала за ним, сколько он себя помнил, – но ни один из них не признался бы в этом прилюдно. У'Лен это бы не понравилось.
– Я уйду, когда ты начнешь есть. – Она скрестила руки на огромной груди. – Давай, начинай.
Он схватил вилку и кинулся в бой.
Остальные последовали его примеру; зал наполнился знакомым постукиванием приборов и шорохом негромких фраз, которыми обменивались за едой люди.
«Я начинаю тревожиться о маме. Пожалуйста, передай: «Все, кроме тебя, уже завтракают».
«Не хочу. В ее мыслях нет радости… Ладно, сейчас». – Мысленный голос смолк.
«В чем дело?»
«Не хочу говорить».
– В чем дело?!
Тэннети оттолкнулась от стола, потащила из кобуры кремневый пистолет… – но Дория остановила ее, коснувшись свободной руки.
Все уставились на него.
Юноша успокаивающе кивнул:
– Простите. Я просто говорю с Эллегоном.
«Пожалуйста». – В глубине души он знал, что скажет дракон.
«Она не у себя. Она в мастерской, склонилась на табурете и плачет. Опять. Она мне не ответит».
Он начал выбираться из-за стола, но заметил, что все глаза снова обращены на него.
Повисло долгое молчание; наконец Брен Адахан нарушил его.
– Прошу простить меня: совсем забыл сказать, что вчера вечером говорил с твоей матушкой. Она сказала, что ей надо кое-что сделать, так что она либо проспит завтрак, либо перенесет работу на раннее утро – тогда встанет и сразу пойдет в мастерскую.
«Он говорит: «Эту ложь я должен был тебе сказать. А теперь возвращайся к своим обязанностям – мы ведь договорились на этот счет».
– Договорились, – прошептал он.
«Тогда держи слово».
– В таком случае, – проговорил Джейсон Куллинан, – давайте все сядем и закончим завтрак.
Тэннети поместила пистолет обратно в кобуру, а себя – на стул, потом подцепила кусок ветчины и начала есть, словно ничего и не было.
Джейсон почувствовал благодарность. Он пытался управляться с проблемами, но порой казалось, что он не в состоянии управиться даже с самой их малостью. Завтрак прошел в молчании: трапезной явно недоставало раскатистого голоса Карла Куллинана.
Глава 2
АНДРЕА КУЛЛИНАН
Просторно Вдове из Виндзора,
Полмира считают за ней
И весь мир целиком добывая штыком.
Мы мостим ей ковер из костей.
(Сброд мой милый! Из наших костей!)
Не зарясь на Вдовьи лабазы,
Перечить
По углам, по щелям впору лезть королям.
Если только Вдова скажет «Брысь!»
(Сброд мой милый! Нас шлют с этим «Брысь!»).
Главное различие между Карлом и мной в том, что я слишком заботлив, чтобы оставить свою жену вдовой. Полагаю, мне придется жить вечно.
Щурясь на ясное утреннее солнышко, Джейсон миновал отсалютовавших ему часовых и вышел на залитый светом двор. День был хорош, небо…
Это еще что?
– Кетол? Дарайн?..
Почему они на часах?
Опустив кремневый карабин к ноге, рыжеволосый Кетол добродушно осклабился.
– Доброго утра, государь.
Великан Дарайн отбросил со лба упавшую прядь и тоже приветливо улыбнулся; его великанская пятерня неторопливо скребла то ли окончание подбородка, то ли начало шеи. Воин был сложен, как медведь.
– Доброго утра, государь, – эхом повторил он.
– Что вы двое делаете на часах?
Кетол повел плечами.
– Да вот прогневили генерала прошлой ночью. – Высокий, ширококостный, он сжимал ружье рукой с выступающими, как орехи, костяшками.
– Чем это?
– Это все моя вина, государь. – На сей раз плечами пожал Дарайн. – Перебрал вчера вечером пива. Ну, и слегка подрался – в казарме.
Джейсон взглянул повнимательней. Левый глаз Кетола украшал огромный фонарь, костяшки левой руки Дарайна были содраны в кровь.
– Из-за чего?
Снова пожатие плеч.
– Да из-за одной городской шлюшки. Пироджиль в нее втюрился, а Лориаль начал его подначивать…
– Лориаль?
– Он из новичков, из Тирнаэля, – принялся объяснять Кетол. – Он и его три братца появились как раз перед тем, как императору и нам в Эвенор идти. Ну, сперва Пиро кинулся на Лориаля, а потом его братцы – на меня, когда я попробовал их растащить… – Он улыбнулся во весь рот. – Ну, да, называл я их свинячьими детьми и сукиными сынами – так это ж чтоб успокоились… А Дарайн всего-то и сделал, что пошвырял двоих на пол и придержал, пока мы с Пиро выясняли отношения с другой парочкой – по-честному, двое на двое.
– Ранены?
– Не так, чтоб очень. – Дарайн опять пожал плечами. – Пироджилю пару зубов вышибли, и лекарь сказал – ребро у него треснуло. Самое мерзкое – это что ему врезали по уху; Лориаль ему здорово съездил. А вот противнику Кетола повезло, что лекарь прибежал быстро – не то петь бы ему тенором. У моей парочки слегка побиты головы. Паукан приживил Пиро зубы, а остальное оставил как есть. Отбывать наказание будут все – не одни мы.
Джейсон кивнул. Валеран читал ему длинные лекции о казарменной дисциплине. То, что сделал Гаравар, было, во-первых, экономно, во-вторых – действенно: использовать немного волшебства, чтобы залечить по-настоящему серьезные раны, а остальные, в назидание, оставить саднить. Лучше запомнится. Но в каждом правиле есть исключения. Кетол, Дарайн и Пироджиль были спутниками его отца в последнем походе. – Я поговорю с Гараваром…