Воин
Шрифт:
Тибурн почувствовал, как сжимаются его пальцы.
Он набрал воздуха и заговорил, как на докладе начальству:
— Командир, мне вас, конечно, не понять. Вы, дорсайцы, — воины от природы, а я только землянин. Но я также полицейский Манхэттена, и я отвечаю за спокойствие и безопасность в этом округе. Джеймс Кенебук проживает здесь, и, следовательно, я отвечаю и за его безопасность.
Тибурн вдруг почувствовал, что избегает встречаться глазами с Яном, и заставил себя взглянуть ему прямо в лицо. Ян был все так же спокоен.
— Я обязан предупредить вас, что нам
Тибурн умолк, ожидая, что Ян хоть как-то отреагирует. Но тот продолжал спокойно слушать.
— Ни Кодекс Чести Наемников, ни законы пограничных планет не имеют здесь юридической силы. Здесь свои законы, и они исключают самосуд. Как бы ни был виноват человек, пока суд не вынесет ему приговор, его никто не смеет и пальцем тронуть. Нравится вам это или нет, но дело обстоит именно так.
Тибурн снова взглянул в глаза гостя. Все то же спокойствие. Вздохнув, он продолжал:
— Возможно, вы твердо решили убить Кенебука, не думая, чего это будет вам стоить. Тогда я бессилен.
Он снова замолчал, давая возможность возразить, но Ян был по-прежнему невозмутим.
— Я понимаю, что вы можете просто подойти к Кенебуку и убить его голыми руками, и вас никто не успеет остановить. Но я вас предупреждаю, что в этом случае вы будете немедленно арестованы. И ни я, ни суд не усомнятся в вашей виновности. Запомните, командир, на Земле убийство — это преступление, которое не остается безнаказанным!
— Я понимаю, — сказал Ян.
— Слава богу! — Тибурн, наконец, услышал его голос и почувствовал себя увереннее, — вы трезво мыслящий человек, как все профессионалы. Я считал, что вы, дорсайцы, должны избегать смертельного риска. А убийство Кенебука — для вас риск, безусловно, смертельный. Подумайте над этим как следует.
Ян взглянул на полицейского, словно спрашивал, закончил ли тот свою проповедь.
— Минуточку! — Тибурну приходилось нелегко. Все, что было сказано до того, он тщательно обдумал и подготовил, но, честно говоря, не очень верил, что это подействует на дорсайца. — Командир, вы человек военный и, значит, должны быть реалистом. Понимаете ли вы, что все, что вы знаете и умеете, на Земле бессмысленно? А того, что вам могло бы помочь, у вас нет и вы беспомощны? А у Кенебука есть все! Прежде всего деньги, и немалые. Знакомства во всех слоях общества до самого дна. Здесь, на Земле, он родился и вырос. Он здесь свой, он знает все и умеет этим пользоваться.
Тибурн внимательно посмотрел на собеседника, решая, стоит ли говорить дальше.
— Я надеюсь, вы меня поняли. Здесь, на Зевсе, вы можете просто исчезнуть, и никто не докажет, что в этом виноват Кенебук. А вот если с ним что-то случится, вам не миновать трибунала. Так что взвесьте все «за» и «против».
Ян был так же невозмутим. Ни одна мысль, ни одно чувство не отразились на его спокойном лице. Если он и понял предостережение Тибурна, то это не было заметно.
— Благодарю вас! — Ян строго держался в рамках официальности. — Если вы закончили, то я бы хотел пойти устраиваться.
— Это все,
Как только за Яном закрылась дверь, Тибурн откинулся в кресле и закрыл глаза, стараясь избавиться от ощущения унижения.
Бриген чувствовал себя не лучше.
От вокзала Ян направился к стоянке такси и поехал в гостиницу «Джон Адамс». Он снял номер в том крыле здания, где останавливались приезжие, и запросил инфослужбу о местопребывании Джеймса Кенебука. Ему ответили, что тот проживает в этом же здании, в крыле для постоянных жильцов.
Ян отправил Кенебуку визитку с просьбой о встрече и заказал себе завтрак. Потом он занялся распаковкой багажа. Сигнал пневмопочты раздался как раз тогда, когда он вынимал маленькую запечатанную коробочку. На подносе пневмопочты лежала его визитная карточка, на обороте ее было написано: «Приезжайте немедленно. К.».
Тем временем Тибурн поднялся в комнату над номерами Кенебука и включил аппаратуру наблюдения за Яном. Как бы ни злился он на собственное бессилие, сейчас следовало сосредоточиться на получаемой информации. По закону он не имел пока права вмешиваться. Тибурн видел, как Ян прошел по коридору, застеленному мягким ковром, к лифту. Спустился на этаж.
Задержался на минуту у толстой стеклянной двери, разделяющей номера приезжих и постоянных жильцов «Джона Адамса». Ян положил свою визитку с приглашением Кенебука под расположенный на двери монитор. С тихим шипением дверь раздвинулась. Ян быстро шагнул вперед к лифту. Он вышел из лифта на тридцатом этаже и оказался в холле, где его уже ждали трое мужчин, коренастые, крепкие (один из них, с тяжелой выпяченной челюстью, был даже выше Яна) и чертовски опасные. Тибурн, видевший их на экране телевизора, сразу узнал старых знакомых по полицейской картотеке. Это были асы подворотен. Наверняка Кенебук нанял их, как только узнал о приезде Яна. Их сила, как и умение владеть любым оружием, делали их достаточно опасными.
Не приходилось сомневаться, что они не раз проводили время за тюремной решеткой. Цепные псы, сливки нью-йоркского дна. И с первого же своего шага на земле Яну приходилось противостоять им. Он на секунду замер. А дальше началось что-то странное. Эти трое словно окаменели. Тибурн видел, что они собирались обыскать Яна, когда нечто остановило их, как приморозило.
Что-то изменилось в самой обстановке, и они это учуяли. Почувствовал это и Тибурн, хоть и видел все только по телевизору; почувствовал, сам не понимая, что. И только через некоторое время осознал ситуацию.
Изменился сам Ян. Он не шевелился и выглядел таким же терпеливо выжидающим, как и в бюро космопорта. Он и был таким до той самой минуты, когда, шагнув из лифта, оказался в окружении трех громил. Внешне Ян как будто совершенно спокойно ожидал их действий. Однако Тибурн мгновенно понял: любой, кто коснется дорсайца, — умрет. Одного прикосновения смертоносной руки будет вполне достаточно. Тибурн впервые так близко наблюдал влияние силы профессионала с Дорсая; силы настолько очевидной, что она не нуждалась в словах. Сам вид Яна таил угрозу. И если его окружали цепные псы, то сам он был диким волком. Пес, почти любой, проигрывая в бою, убегает или сдается. Волк же или побеждает, или умирает.