Воин
Шрифт:
Множество людей стояли молча, глядя на слегка волнующееся море, которое не спеша выбрасывало на берег мертвые тела египетских солдат.
Хелувай так и остался стоять рядом с Завдием и Хармием.
— Слава да будет Богу, который спас нас.
Все еще бледный старик скоро отдышался. Он ухватился за руку Хелувая, опираясь на него.
— Спасибо тебе, Халев. — Впервые в этом слове не прозвучало презрения. Халев. «Новое имя для нового союза. Да будет так».
Старец сжал его руку:
— Поставь свой шатер рядом с моим.
Его сын Хармий улыбнулся и хлопнул Хелувая по спине.
*
Не
Халев опустился на колени, взял несколько белых хлопьев и положил в рот. Манна быстро растаяла на языке. Хлопья были сладкими на вкус и освежающими, как роса. Он наполнил ими глиняный кувшин, встал и посмотрел на облако, которое распростерлось над огромным лагерем, отбрасывая прохладную тень. Оно не двигалось от потока воздуха, как другие облака, не исчезало и не испарялось во время жаркого дня. Оно оставалось над людьми, местами плотное, с бело-серыми «пальцами», как будто могущественная рука Самого Бога защищала израильтян и шедших с ними иноплеменников от убийственной жары пустынного солнца. Свобода, вода, пища, кров. Разве Господь чего-то не дал им? Чего еще можно желать?
Целая волна чувств захватила Халева — это было что-то новое, чего он не знал и не мог объяснить. Он смотрел вверх, по его лицу текли слезы.
— Как мне поклоняться Тебе, Господь? Как мне благодарить Тебя за жизнь? Как мне теперь жить? Я даже представить себе не мог, что все будет так, Господь!
Жизнь стала непонятной. Быть свободным оказалось не так просто, как он думал раньше. Когда он был рабом, он знал, чего ждать от каждого нового дня, как и что ему делать. Теперь он даже не мог предположить, что принесет ему следующее утро. Каждый день отличался от предыдущего. Он не знал, где он поставит шатер в следующий раз; не знал, как надолго и почему выбрано именно это место. Каждый вечер он разбивал свой шатер подле Завдия, но вокруг его лагеря всегда теснились другие иноплеменники, которые искали лучшее место. Как получилось, что он отличался от них, искавших лучшей участи для себя и своих семей, требовавших сейчас большего, чем они имели раньше? Сейчас, когда пришла свобода, надо ежедневно принимать решения — ведь раньше их за него принимал кто-то другой… Халеву хотелось думать, что он более сообразителен и способен постоять за себя, чем другие, но сейчас он понял, что он такой же, как все. Он родился и вырос в глинобитной хижине, прожил всю свою жизнь на небольшом клочке земли, работая на полях фараона. Сейчас он был в растерянности. Вместо того, чтобы оставаться на одном месте, к чему он привык, он проходил огромные расстояния и жил в шатре, как пустынный кочевник. Это была не та жизнь, о которой он мечтал.
Напряженный, раздражительный, стараясь
— Куда мы идем, брат? Я думал, мы направимся в Ханаан, а мы идем все дальше в пустыню!
Каждый день приносил новые пререкания, споры, проблемы. Как Моисей мог слышать голос Божий в этом постоянном хоре голосов, которые без конца жаловались и задавали вопросы?
Халев тоже переживал внутреннюю борьбу. В своем сердце он взывал к Господу: «Я не хочу подвергать сомнениям Твои пути, Господь. Куда бы Ты ни послал нас, я хочу идти без колебаний и с благодарением. Я хочу идти в неизвестность также, как Моисей — с поднятой головой и посохом в руке. Я не хочу оглядываться назад и желать своей прежней жизни. О, Господь, помоги мне не забывать, как ужасно было прошлое и как сильно я желал быть свободным. Можешь ли Ты изменить человека? Если да, то измени меня!»
— Халев!
Услышав недовольный голос Иерахмеила, Халев опустил свой гомор и держал у груди, закрыв глаза и сжав зубы.
— Мы опять идем! Наверно, один Моисей знает, куда мы идем на этот раз. Как будто где-то есть лучшее место для отдыха… — Иерахмеил удалялся, и его гневный голос звучал все тише.
Облако двигалось. Оно изменило форму, и Халеву представилось что-то вроде огромного орла, который парил, раскинув крылья и опустив голову. Орел смотрел на них, но не как на добычу, а как на своих птенцов, которых он хотел защитить.
— Халев! Ты так и собираешься там стоять? Они уже идут!
«Пожалуйста, Боже, измени еще и моих близких!»
*
Подойдя к Рефидиму, люди взорвались от ярости, потому что там не оказалось воды. Халев и его жена отдали всю оставшуюся воду сыновьям и теперь мучились от сильной жажды. Родственники Халева не давали ему покоя.
— Это была твоя идея идти за этим Богом…
— Где та лучшая жизнь, которую ты нам обещал?
— Папа, я хочу пить.
— Когда мы доберемся туда?
— Спроси своего отца.
Халев отошел от них и сел среди скал у подножия высокой горы. Если уж умирать, то лучше спокойно, подальше от ворчащих израильтян и его собственной родни, которая обвиняла его за любое неудобство. Он слышал доносившиеся издалека недовольные голоса, поэтому закрыл уши руками, чтобы их заглушить. Теперь уже и в нем закипел гнев.
«Как быстро они все забывают, что Ты можешь сделать! — думал он. — Ты превратил воды Нила в кровь. Ты навлек казни; Ты уничтожил мором стада египтян. Ты послал людям нарывы, а земле — опустошение градом и огнем; Ты послал смерть всем первенцам, начиная с семьи фараона до последнего раба. Но смерть и болезнь не коснулисъ тех, кто принадлежит Тебе, и их скота. И глупец фараон все же передумал и стал преследовать нас!
Но Ты разделил море, сделал посреди него дорогу, так что мы перешли по суше; но когда армия фараона бросилась за нами, волны сомкнулись и поглотили их. Море. Нил. Река жизни… Нет. Нет! Только отчаянно глупый человек может захотеть вернуться обратно — туда, где рабство и смерть.
Воды, Господь! Пожалуйста. Вода — это так немного, но мы умрем без нее. Услышь нас, Бог, который управляет небесами и землей. Помоги нам!»
В горле пересохло так, что он едва мог дышать, его кожа стала такой сухой, что он чувствовал, как все его тело сморщилась. В изнеможении он закрыл глаза. Халев знал, что, если бы не облако над ними, он бы уже давно умер — просто испекся бы на солнце или высох, как рыба из Нила, подвешенная для просушки.