Воинственные фейри

Валенти Сюзанна

— Он точно скажет «да», — пробормотал Габриэль как раз перед тем, как Райдер вытащил из кармана свой Атлас и бросил его мне через стол.

Я набросился на него, как кот на бабочку, а Данте засмеялся, наклонившись, чтобы тоже посмотреть на снимок. Элис делала фотографию их двоих, и Райдер выглядел слегка удивленным из-за своих розовых кроличьих ушек, милого маленького носика и усов в тон.

— Это. Вс, — я переслал фотографию себе, затем Габриэль взял Атлас из моих рук, чтобы посмотреть, усмехнулся и бросил его обратно Райдеру.

— Теперь доволен? — прорычал Райдер,

наклоняясь, чтобы поцеловать Элис в шею.

— Ты даже не представляешь, — сказал я. Один для альбома. — Так какой была твоя мама? — я посмотрел на него с тоскливой улыбкой, подперев подбородок руками, но он застыл на своем месте и вдруг стал выглядеть эмоционально неловко.

— Ты не обязан отвечать на этот вопрос, fratello, — сказал ему Данте.

— Все в порядке, — пробормотал Райдер. — Не то чтобы я стыдился ее. Она была лучшей фейри, чем большинство.

Элис внимательно наблюдала за ним, ее пальцы переплетались с его пальцами, пока мы все ждали, что он продолжит. У Габриэля был грустный взгляд, и мое сердце сжалось, так как я боялся, что мы услышим что-то, что нам не понравится. Но что бы это ни было, Райдер заслуживал безопасного пространства, чтобы сказать это.

Райдер прочистил горло, ему явно не нравилось быть в центре внимания, но он не пытался сменить тему. — Она была… хорошей мамой, — жестко сказал он. Он не очень-то любил говорить, но я все равно внимательно следил за каждым его словом. Райдер закатил глаза на мое заинтересованное выражение лица и испустил длинный вздох. — Она называла меня сорвиголовой, потому что мне нравилось прыгать со всяких штуковин, делать сальто назад и всякие глупости. Она сказала, что знает, что я буду Василиском, как папа, потому что я никогда не плакал, когда падал и причинял себе боль, — он пожал плечами, и мое сердце превратилось в расплавленный комок слизи.

— Я тоже занимался подобным дерьмом, у моей мамы от этого случался сердечный приступ, — сказал Данте с усмешкой.

— У мамы была магия воздуха, поэтому она позволяла мне делать то, что мне нравилось. Но она ловила меня, только если казалось, что я сломаю себе шею. Она говорила, что люди, которые не учатся падать, никогда не научатся вставать на ноги, — он слегка улыбнулся, как будто только сейчас вспомнил об этом.

— Сколько тебе было лет, когда она умерла? — тихо спросила Элис.

— Шесть, — хмыкнул он, проводя большим пальцем по слову похоть на костяшках своих пальцев, пальцы Элис все еще переплетались с ними. — Она сочла бы меня чертовым идиотом за это. Боль для меня важна, но похоть? — он покачал головой. — Это способ какого-то сломленного мальчика спрятаться от мира. Притвориться, что нет ничего, кроме этих двух эмоций, и жить только ими… это все равно, что построить вокруг себя дом без окон и дверей, — он посмотрел на Элис и поднес ее руку ко рту, чтобы поцеловать тыльную сторону. — Ты впускаешь свет, детка.

Она растаяла, и я тоже, прислонив голову к плечу Данте и глядя на них. — Это так романтично, — прошептал я, и Данте тихонько рассмеялся.

— Ты не должен носить

клеймо того, что для тебя не важно, Райдер, — сказал Габриэль, и Райдер повернулся, чтобы посмотреть на него, его брови сошлись вместе. Он снова посмотрел вниз на слово похоть и решительно кивнул. — Я изменю это.

— На Леона? — с надеждой спросил я, и Райдер бросил на меня сухой взгляд.

— Нет, — отчеканил он.

— Да ладно, у тебя есть татуировка для Габриэля, почему не для меня, брат? — я надулся на него, и он закатил глаза.

— Я это уже сделал, — он задрал рукав и перевернул руку, заставив мое сердце сбиться с ритма.

Он провел большим пальцем по коже над татуировкой Скорпиона, открывая замысловатый знак Льва, сделанный специально для меня, с извивающимся пламенем вокруг Львиной морды.

Я резко втянул воздух, чуть не задохнувшись. — Райдикинс! Как давно она у тебя? — я наполовину перепрыгнул через стол и схватил его руку, чтобы осмотреть ее.

— Недолго, — пробормотал он. — И не думай об этом слишком много, моя голова была в странном месте той ночью.

— Я люблю это, и это так много значит, — сказал я с яркой улыбкой, затем опустился на свое место. — Теперь тебе нужно сделать такую же для Данте, а потом ты должен набить мне все пять наших звездных знаков — это странно, если они будут вдоль моего члена? Нет, вообще-то это круто. Это было бы круто, не так ли? — я огляделся вокруг в поисках их согласия, но их выражения сказали, что это не будет круто, так как Элис засмеялась. Я переубежу их, когда буду вгонять свой звездный член в нашу девочку и трахать ее за всех нас.

— Так на что ты собираешься заменить слово «похоть»? — я требовал от Райдера ответа. — О чувак, я только что понял, что это испортит мое представление о том, какая татуировка у тебя на какой руке.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурившись, спросила Элис.

— Левая похотливая, правая боевая, — сказал я, как будто это было очевидно. Так оно и было, да.

Элис засмеялась. — Хммм, это должно быть хорошее слово из четырех букв [45] , — сказала она, наблюдая за Райдером с ухмылкой.

45

прим. ред. Слово «похоть» переводится на английский как lust, и имеет четыре буквы.

— Леон — самое очевидное, — сказал я, и Данте ударил меня локтем в живот.

— Он не сделает твое имя, Leone, — сказал он с ухмылкой. — Если он и набьет чье-то имя, то это будет Drago.

— Как скажешь, Инферно, — засмеялся Райдер.

— Гейб? — предложил я.

— Не называй меня Гейбом, — категорично заявил Габриэль.

— Ну, и что ты предлагаешь? — потребовал я в разочаровании.

— Я уже видел, что он собирается сделать, — сказал Габриэль, слегка пожав плечами. Черт возьми, братец иногда был таким фанатиком будущего.