Воинствующая олигархия США против всего мира и нас

Сетров Михаил

Но стоит ли удивляться тому, что на Западе прочно запамятовали, кто их спас, как удивляется этому американский историк У. Кимболл: ««Забывчивость» в эпоху «холодной войны» по отношению к тому, что касалось решающей роли Советского Союза в пору Второй мировой войны, была просто поразительной». Вот один лишь пример высказывания вдумчивого наблюдателя за событиями на американской сцене, каким был Деннис Броган: «Третий рейх был побежден мощью Америки» [там же]. Впрочем, и по «окончанию холодной войны» мутный поток фальсификаций не только не убавился, а даже возрос как следствие усиления информационной войны Запада против России. Теперь уже в исключительную заслугу США ставится не только победа над фашисткой Германией, но и уничтожение Советского Союза, причем обе страны рассматриваются как «два националистических братства». Да, вот некий «романист» Том Вульф (которого советник нескольких президентов США Патрик Бьюкенен цитирует как выдающегося патриота Америки) желает, чтобы в честь Америки слагали стихи. За какие заслуги? А за то, что она – та страна, «которая в завершившемся веке уничтожила два варварских националистических братства: германских националистов и русских коммунистов, две орды методично рыскавших хищников, по сравнению с которыми потехой бы показались гунны и мадьяры». Вот такой уровень политического видения у современных американских «романистов» и восхищающихся их бредом людей «высокой политики». И все это не мешает им славить главного советского коммуниста Горбачева,

создавать фонд его имени, дарить виллу и обещать в ближайшем будущем соорудить ему памятник. Можно бы, конечно, все это назвать потехой, если бы не было обидно за поношение мадьяров-венгров и за американский истеблишмент, так низко павший. Ведь в то трагическое время он не был так заносчив и слагал стихи в честь победы советских коммунистов в Сталинграде и на Курской дуге. Апофеозом восхищения англичан успехами Красной Армии и той системы, которую она защищала, было празднование в Лондоне и других городах Англии ее дня – 23 февраля 1943 года: оно превзошло все, что видела в этот день даже Москва. Как пишет тогдашний советский посол в Англии И.М. Майский в книге «Воспоминания советского дипломата» (М., 1971), британское правительство торжественно отметило 25-летие Красной Армии в самом большом зале Лондона – Альберт-холле, где присутствовала вся верхушка официальной Англии – более 10 тысяч человек. Советское посольство осаждали многочисленные делегации с изъявлением уважения и восхищения советской Россией и ее армией. На улицах городов прошли многолюдные демонстрации с просоветскими лозунгами и плакатами, на частных домах и государственных учреждениях висели красные флаги, звучал «Интернационал» и вообще, как замечает Белл, «красный цвет доминировал гораздо в большей степени, чем этого хотелось правительству». Апофеозом праздника было красное знамя на главном святилище Англии – Кентерберийском соборе, вывешенное его настоятелем, и почетный меч английского короля, который, прежде чем быть врученным Сталинграду, демонстрировался почти во всех городах Англии. Передавая на Тегеранской конференции этот меч в руки Сталина, Черчилль коротко и торжественно сказал: «Великому Сталину!».

И.М. Майский, по его словам, смотрел на окружающее и невольно думал: «Как фантастична жизнь! Мог ли кто-либо четверть века назад предположить, что заправилы Сити и Уайт-холла будут торжественно праздновать день рождения рабоче-крестьянской Красной Армии, грозы буржуазии? А вот случилось же это!.. Воистину, в политике никогда не говори «никогда»».

В послании правительства США правительству СССР летом 1943 года говорилось: «Многие молодые американцы остались живы благодаря тем жертвоприношениям, которые были совершены защитниками Сталинграда. Каждый красноармеец, обороняющий свою родную землю, убивая нациста, тем самым спасает жизни и американских солдат. Будем помнить об этом при подсчете нашего долга советскому союзнику».

Действительно, ведь говорили же – «никогда не забудем», но как быстро забыли. Ровно через три года тот же Черчилль выступит с речью в Фултоне, где будет поносить последними словами советскую Россию, ее армию и объявит крестовый поход против них. А мистер Трумэн, приготовит атомную бомбу как дубину «для этих русских парней».

Следует заметить, что история и здесь повторяется. Заискивание перед спасшей их Россией очень быстро сменяется страхом, злобой и желанием её уничтожить: так было после Второй мировой войны, так было после освобождения Россией Европы от порабощения её Наполеоном. Тогда подобное поведение правителей европейских держав очень эмоционально в своих стихах «Клеветникам России» раскрыл А. Пушкин, отмечая возникшую вдруг их самонадеянность и ненависть к нам. Они уже ненавидят нас…

За что ж? ответствуйте: за то ли,Что на развалинах пылающей МосквыМы не признали наглой волиТого, под кем дрожали вы?За то ль, что в бездну повалилиМы тяготеющий над царствами кумирИ нашей кровью искупилиЕвропы вольность, честь и мир?..

Доморощенные наставники Гитлера. Они были у него в недалеком прошлом или прямо под рукой. Правда, идея воли к власти, будучи общеевропейской ценностью, возникла аж в четвертом веке нашей эры в неусыпных трудах Августина Блаженного, который признавал главным атрибутом Господа Бога волю, а зло считал вещью относительной, рассматривая его лишь как отсутствие добра, доказав тем самым, что дьявола нет, и Бог исключительно добр, а зло – пустяк, просто отсутствие чего-то. Да, вот Паскаль так и говорит, что «Всё от Бога и потому всё благо – зло есть только невидимое нами по близорукости благо».

Эта удобная философия была через сонм непризнанных классиков немецкой философии (здесь повезло только Фихте) усвоена если не самим Гитлером, то его докторами и теоретиками – Геббельсом и Розенбергом. Всепоглощающий индивидуализм – от Фихте к Шопенгауэру, а от него к Штирнеру, завершающему путь к белокурой бестии Ницше евангелием и манифестом одинокого волка – «Единственный и его собственность» (1845 г.). Из идеи Шопенгауэра о национальной исключительности немцев (Ницше, наоборот, немцев презирал) выросла расистская теория, которая была подхвачена и конкретизирована в 1895 году Турманом и Гетше, считавшими, что к 1950 году Европой будет управлять германская раса господ. Но и здесь не обошлось без североамериканского влияния янки: Гитлер и его доктор-расист Розенберг просто повторяли расистские пассажи американского сенатора Бивериджа, называвшего американцев расой завоевателей, о необходимости «по зову крови» уничтожения других, неполноценных рас и цивилизаций. Подобные идеи пангерманизма подкреплялись теорией жизненного пространства географа Фридриха Ратцеля, который размещал Великую Германию в «Средней Европе», включающей в себя кроме самой Германии Бельгию, Румынию, Украину и Прибалтику. Так что все было предусмотрено до Гитлера: завоевание жизненного пространства, давление на Восток, аншлюсы и аннексии, покорение и порабощение «недочеловеков» белокурыми бестиями, Вотанами по силе, Зигфридами по здоровью, с беспощадностью в сердце и с волей к власти в голове.

Жестокость фашистского режима, как и сам фашизм (национал-социализм) не была случайным явлением, спонтанно возникшим из идеи одного человека и его сообщников, – она была подготовлена всей историей западноевропейского милитаризма, где, однако, всегда выделялось прусское юнкерство. Бывший немецкий полковник, командир одного из полков 6-й армии Паулюса Л. Штейдле уже после войны, все обдумав, писал: «Годы между 1914 и 1945 не раз называли новым вариантом Тридцатилетней войны (1618-1648 гг.)… Параллели возникают сами собой, если вникнуть в то, какой всеобъемлющий характер приняло падение морали в это тридцатилетие. Если уже тогда, согласно с так называемой военной целесообразностью, совершенно произвольные расстрелы военнопленных и заложников, грабежи и мародерство мотивировались «правом», если целое поколение училось мыслить и чувствовать исходя из такого ложного понимания права, то удивительно ли, что следующее поколение разработало технику уничтожения всего живого, массовых убийств и выжженной земли». Даже блицкриг, как и главные идеи плана «Барбаросса» позаимствованы из опыта прошлого немецкого Генштаба. Еще в 1905 году, учитывая печальный опыт поражения России на Востоке и убедившись в слабости ее армии (как

похоже на 40-е годы), начальник Генерального штаба германской армии фон Шлиффен выдвинул идею войны на два фронта в форме блицкрига: сперва неожиданно и всеми силами сокрушить Францию, а потом, развернувшись, столь же быстро сокрушить русскую армию, окружить ее у границы и уничтожить, не дав ей «уползти» вглубь российских пространств – иначе судьба Наполеона, опасался Шлиффен, повторится, но уже немцами. Блицкриг у Шлиффена в четырнадцатом не удался, – Францию спасла русская армия, как всегда неподготовленная, она двинулась на Пруссию и, спасши Париж, сама погибла в клещах Гинденбурга. И в 1939 году Франции предлагалась та же помощь России с еще не подготовленной к войне армией, но тут антикоммунистические настроения безвольного маршала Петена возобладали над здравым смыслом: Франция была сокрушена, а Россия получила еще два года передышки. Но это уже нюансы истории, которая, однако, поразительно повторяется. А народ? Он что же, безмолвствует? Нет, народ вопит, причем громче всего все в той же Германии, и ничего особо нового в его вопле не слышно: все тот же националистический психоз – и в четырнадцатом, и в сорок первом, и даже в сорок третьем: зиг хайль! Даешь тотальную войну! Хваленая европейская культура сползала с народа как шелуха, а под ней – первобытный зверь и вопль: убей! Как бы обобщая такого рода «феномены», поэт Максимильян Волошин писал:

Лохматый и косматый зверь,сойдя с ума, очнулся человеком –опаснейшим и злейшим из зверей.

Рейхминистр военной промышленности Альберт Шпеер хорошо знал и Гитлера, и немецкий народ, поэтому правильно определил, где были причины войны. «И Гитлер, и Геббельс, – писал он в своих мемуарах, – умели освобождать инстинкты толпы и играть на страстях, тлеющих под тонким слоем приличий…. Однако с высоты сегодняшнего опыта я вижу, что на самом деле сама толпа формировала и направляла этих политиков в соответствии со своими страстными желаниями и мечтами». Да, вот даже Геббельс, выходя из Спорт-Паласа, где толпа, разогретая им, вопила «Зиг хайль! Победа или смерть!», сказал: «Это был час идиотизма!». Сейчас уже даже в западных СМИ утверждается, что гестапо не могло бы выполнять свою истребительно-преступную роль без активнейшей роли основного населения страны – каждый сосед следил за соседом и доносил на него в полицию и гестапо. В такой среде очень легко было стать Гитлером, и он стал. Шпенглер, давший мотив критики упадочной культуры Европы Гитлеру, не принял национал-социализма, понимая, что там нет ни национализма, поскольку Гитлер презирает свой народ, ни социализма, поскольку он как чумы боится социальной революции (это, кстати, в речи 3 июля 1941 года сказал и Сталин).

Но закат Европы, ее культуры, трансформирующийся в технотронную цивилизацию, пронизанную погоней к наживе, продолжается. Рассвет можно было ждать с Востока, и такие надежды у Европы были, но и там темно…

Очерк 5. Антинародный характер власти олигархии США

Алчность как движущая сила буржуазного общества. Во всех слоях западного и нашего общества, кроме верхнего уровня правящей элиты, всегда существовало и существует сейчас одновременно два различных представления об источнике реальной власти в этих странах. Стремление к накоплению богатства и основанной на нём власти, превосходящее даже самые широкие потребности людей, является паранойей человечества, болезнью души, беспредельной алчностью. Дело в том, что накопительство такого рода, как болезненная потребность, оказывается неутолимой, и потому человек, ею обременённый, вовеки не может быть счастливым и при всём богатстве в душе остаётся нищим, и тем он несчастлив. Здравый смысл простого человека, поэтическая, литературная и философская классика с библейских времен источник власти связывает с богатством, причем совершенно четко осознавая его отнюдь не добропорядочное происхождение, вполне единодушно осуждают и самую власть такого рода, и ее «фундамент». «Бедность заключается не в уменьшении имущества, а в увеличении ненасытности», говорил Платон. Ему вторит Сенека: «Они нуждаются, обладая богатством, – а это самый тяжёлый вид нищеты». Но и подлинно бедные страдают от алчности: «Девять из десяти человек обеднели… Алчность не знает границ. Страдает дух и плоть. Увы!» – сетует ещё в 1609 году префект Нанкина. Классика в ее осуждении стяжательства глубоко усвоена просвещенной частью человечества. Но вот, однако же, вместе существует в тех же умах представление о нынешних формах правления как о демократии, т. е. народовластии, власти людей, «удаленных» от богатств.

Этот неразрешимый парадокс западные СМИ и наши нынешние и не пытаются разрешать, рекламируя способ существования богатых бездельников, их всемогущество, и тут же ничтоже сумняшеся заливаются соловьями о прелестях демократии, ее победном шествии по земле. Даже наши советские идеологизированные СМИ, дежурно лягнув где-то власть денежного мешка, золотого тельца, желтого дьявола, капиталистических акул и так далее, тут же бились в истерике по поводу победы не той партии или не того кандидата в президенты, которых они хотели бы видеть. Как будто хрен не слаще редьки, как будто это не очередная комедия, разыгранная правящей верхушкой для своего обывателя. Кампанию по выборам западный избиратель давно окрестил бандвагоном, т. е. балаганом и, не желая в нем участвовать, выборы игнорирует, так что необходимый процент проголосовавших от числа всех имеющих право голоса опущен до нелепо низкого уровня – 25 %, делающего уже, можно сказать, законодательно демократию фикцией. Ведь нынешние президенты, сенаторы и конгрессмены в США избираются не более чем 15-20 % дееспособных граждан, между тем они действуют от лица всего населения штата или страны. Разве ж это не фикция?! Вместе с приходом «демократии» те же проблемы возникли и у нас: тот же балаган, тот же обман, только более откровенный. Просто там за 200 лет этой самой демократии они научились лучше прятать концы в воду, хотя и у них случаются промашки.

Так кто же властвует в буржуазных странах? Американские журналисты на такой вопрос отвечают без запинки: конечно, политики и президенты через государственный аппарат. Причем чаще всего это говорится вполне искренне: вбивая подобную чепуху в головы обывателей, большинство представителей СМИ и сами в нее уверовали, а уверенность в своей правоте заражает и тех, кому СМИ промывают мозги, хотя, казалось бы, здравый смысл и более знающие люди говорят совсем другое. Поистине в иллюзиях живем, иллюзиями пробавляемся. Власть подлинных хозяев так хорошо замаскирована, а политики-лицедеи так умело играют свои роли, что комедия внешне превращается в респектабельную драму, а реально для народа оказывается истинной трагедией бесправия и экономического рабства. Подлинный лицедей в череде американских президентов Рональд Рейган был «избран» под аккомпанемент его требования о снижении налогов. Налоги действительно были снижены, но только для крупных фирм и в Америке, как писала историк К. Хопкинсон, «многие стали еще богаче, чем прежде, однако увеличилось и число очень бедных американцев». Конечно, закон сохранения и в экономике действует: если где прибавилось, значит, в другом месте убавилось. Но, может быть, именно при Рейгане для многих в мире стало более ясно, кто действительно стоит за спиной президента США, насколько сам он не способен принимать ответственные решения. Произошел «прокол» в давно отработанной схеме поведения должностных лиц Соединенных Штатов в отношении тех, кто в действительности имеет власть и определяет политику страны в принципиальных вопросах.