Воины Крови и Мечты
Шрифт:
— Хочу немного усложнить вам задачу, — сказал Ян, когда мы подплыли к Рогам.
Он извлек из своей непромокаемой сумки, прикрепленной к костюму, пару ямайских сигар и зажигалку. Когда мы добрались до первой волны, Ян зажег одну сигару и подал ее мне.
— Держите ее зажженной! — было все, что он сказал.
Чтобы сигара не потухла, я сначала старался выгибать шею и держаться над поверхностью волны. Но это оказалось слишком утомительным, и шея затекала.
— Лягте на спину — вот так, — скомандовал
Я перевернулся и стал грести назад. Сигара теперь оставалась защищенной от воды. Но самым трудным оказалось дышать через ноздри, продолжая раздувать сигару, чтобы не потухла.
Когда мы добрались до острова, я обнаружил, что моя сигара куда-то делась. Ян же продолжал попыхивать своей, выпуская облачка голубого дыма.
— Это еще не все, — усмехнулся он. — Я приготовил вам еще один тест.
Он протянул мне свою фляжку, и я сделал большой глоток воды.
— А теперь наберите полный рот воды и держите, не глотая, — приказал он.
Я кивнул. Если предыдущий «тест» был бессмысленным, то этот — если он уже начался — казался совсем идиотским.
Затем, сам отхлебнув из фляжки, он стал взбираться по козьей тропе на Файерфлайский холм. Мы были босиком, я устал и нервничал. Но я продолжал безропотно следовать за ним, удивляясь, почему я не в состоянии восстать против всех этих издевательств. Одно дело «сокол», и совсем иное — подобные лунатические похождения.
Он штурмовал холм мучительно быстрым шагом. Я был способен выдержать такой темп в обычный день. Но не после жевания соленой сигары и двухмильного плавания по зыби.
А теперь еще этот сводящий с ума глоток воды, который плескался во рту, дразня и умоляя проглотить себя. Мое горло горело огнем, спина болела, а босые ноги подвергались унизительному наказанию со стороны широкого ассортимента камней, колючек и скользкого овечьего помета, на котором я то и дело оступался, в результате чего ободрал колено о скалистый склон холма.
Когда мы приблизились к вершине Файерфлайского холма, мой желудок взбунтовался, и меня вырвало прямо на ноги.
Я проклинал Яна Волту, ненавидел себя за то, что потерял свой глоток воды и, разумеется, не прошел «тест».
Но он оставался равнодушен к моим страданиям. Я видел, как он помочился с вершины. Затем подошел к тому месту, где я сидел, уткнувшись головой в колени и невыразимо жалея себя.
— Можно взглянуть на подошвы ваших ног? — спросил он.
Кивнув, я поднял ноги. Они кровоточили.
Спускаясь с горы, он разъяснил мне, что в укреплении нуждаются не мои ноги, но мой разум.
— Вашим глазам, — жестко сказал он, — не на что смотреть.
— А что моим глазам делать с этими ногами? — ответил я вопросом на вопрос.
— Вы должны видеть цель. Должны не сводить с нее глаз все время, пока бежите.
— О чем вы говорите? Я так и делал!
— Если
— Что? — вскипел я.
— Вы видели, как я бежал?
— Естественно, вы же всю дорогу бежали впереди меня.
— Взгляните, — сказал он, поднимая босую ногу.
На подошве не было ни порезов, ни лопнувших волдырей. Нога выглядела превосходно.
— И что… — сказал я раздраженно, — что это доказывает?
— Это доказывает то, что если бы вы видели все правильно, то заметили бы, что я бежал не затем, чтобы победить, а затем, чтобы бежать. Гора пришла ко мне, совсем как стоячие волны у Рогов. Я дал им прийти, ведь они больше меня. Я просто позволил им. Вы же набрасываетесь на воду так же, как набрасываетесь на гору — мстительно. От этого, мой друг, следует избавляться. Разве вы не понимаете? Все это игра теней, это ничего не значит. Но в один прекрасный день это приобретет смысл, и тогда, надеюсь, ваши глаза смогут все разглядеть как следует.
Унижение, причиненное бегом и болью в ступнях, разозлило меня. Я чувствовал себя, как ребенок, преданный вожатым скаутов.
— Я бежал легко, — проворчал я.
Он загоготал.
— Если бы вы бежали легко, плоско ставя ступни, то сейчас не страдали бы. Я ведь видел, что вы делали. Вы бежали, выгнув ступни, словно олень. Вы штурмовали гору, в то время, как вам следовало бы парить в нескольких дюймах над нею.
Хотя я был очень зол на него, но все же понимал, что он прав. Факт оставался фактом, мне было плохо, а семидесятипятилетний человек разбил меня на моем собственном поле. Я неправильно подошел к задаче. Мои бедные ноги колотили по горе вот именно мстительно.
Внезапно я сел и закатился смехом.
Ян молча стоял возле меня.
Вскоре мой смех истощился и сменился слезами.
Через некоторое время я поднялся, и Ян сказал:
— Чтобы выжить, поток должен двигаться, а человек — думать.
На следующий день, когда мы сидели на газоне перед «Каса Мария», Ян увидел мальчика, который пытался поймать ящерицу пальмовым арканом.
— Спорим, я поймаю ящерицу без аркана, — хихикнул Ян.
Но мальчик возразил:
— Нет, аркана ловить его.
Ян шагнул к дереву, где отдыхала большая зеленая игуана.
Мальчик сказал кисло:
— Ты не поймать его как так. Надо взять аркана ловить ящерица.
Ян смело подошел к ящерице и уставился в ее золотистые глаза. И человек, и пресмыкающееся замерли. Солнце припекало, пот катился по шее Яна, но он оставался неподвижным, как ящерица. В конце концов ящерица начала ползти к дереву. И тут рука Яна вытянулась, подобно броску змеи, и схватила ящерицу за горло. Смеясь, он протянул игуану мальчику, который спросил, как ему удалось это сделать.