Воины Крови и Мечты
Шрифт:
— Не беспокойтесь. Я не сумасшедший. Просто я таким образом выражаю свои мысли.
— Это уже легче.
— Я прислушиваюсь к своим снам, — сказал он. — И они говорят мне, что ваш сын в беде. У вашего сына осколок горшка, принадлежавшего людям, называвшимся мимбрино. У него не должно быть этой вещи. Каким-то образом он… подцепил страх.
— Подцепил страх?
— И очень глубокий. — В темноте, когда лицо Лося подсвечивалось угольком на конце сигареты, он казался совсем древним стариком. — В старые времена люди говорили о демонах.
Бренда почувствовал,
— О, мы о них уже не говорим. Я полагаю, это всего лишь способ описать те глубоко сидящие в нас, острые реакции страха, в которые верит Аннель Триас. Вещи, которые заключают разум в рамку. — Его лицо было устремлено куда-то вдаль, и слова уплывали туда же.
А потом это лицо начало претерпевать ряд пугающих, еле заметных трансформаций. Улыбка сменялась угрюмостью. Уверенность сменялась чем-то, весьма напоминающим страх.
— Можно сказать, что Дэвид нападает сам на себя. Если вы голодаете, тело начинает пожирать собственные мышцы. Дэвид голодает. Я знаю немного о вас и его отце.
Она отвернулась. Несколько секунд помолчала, потом сказала:
— У нас уже давно ничего не получалось. Мы старались держаться вместе ради Дэвида. Но просто ничего не получалось.
— Дэвид говорил, что не может припомнить случая, когда вы целовались, или держались за руки, или каким-либо иным образом проявляли привязанность друг к другу. Ему кажется, что он был случайностью, разрушившей обе ваши жизни.
— Это несправедливо.
— Все в этой истории несправедливо.
— Вы, кажется, начали говорить о чем-то другом, мистер Лось, — тихо напомнила она.
— Просто Лось, — засмеялся он, выпуская клуб дыма. — Я начал говорить о том, что если бы вы не были деловой женщиной, погруженной в мир Тонал, то я бы определил это так: Дэвид одержим.
Она произнесла тихо, очень тихо:
— Одержим?
Он рассмеялся, и это звучало почти убедительно. Почти.
— Конечно, это звучит безумно. Кто верит в демонов в наши дни? — И потом с нарочитой небрежностью он спросил: — Кстати, откуда у Дэвида этот осколок?
Она засмеялась ему в унисон и заметила, что ее смех звучит исключительно ненатурально.
— Этим летом мы были в Аризоне и Нью-Мексико. Осматривали какие-то пещерные поселения.
Он вздохнул:
— Я просто хотел проверить. Дэвид говорил то же самое.
— Если существовали такие вещи… такие вещи, как демоны… то не может ли посещение древних скальных жилищ навлечь на человека беду?
— Если существовали?
— Ну если представить себе нечто подобное.
— Что ж, тогда я бы сказал нет. Эти древние жилища посещало слишком много людей. Даже если в них когда-то и была некая… сила, то она уже давно иссякла.
Ее следующие слова были произнесены так тихо, что он едва их расслышал:
— А если они новые? Только что открытые?
Он отшвырнул сигарету в темноту. Она закрутилась, рассыпая искры.
— Где вы были?
— Милях в ста к северу от Феникса. Это новые раскопки. Какое-то захоронение.
— Он там… трогал что-нибудь? Какие-нибудь
— Какого рода предметы?
— Это могло быть что-то вроде горшка, — мягко сказал он. — Запечатанный сосуд.
— А что в нем должно было быть?
— Сломанные, обугленные кости. Пепел. Не слишком много. — В пустыне было очень тихо, если не считать ветерка, свистевшего в кустарнике. — Я хочу вам кое-что сказать. Это, конечно, всего лишь легенда. Дед говорил, что мимбрино обладали волшебной силой. Что другие племена их боялись. О них ходили всякие истории. Мимбрино имели дело с духами — демонами, я полагаю. Один из них был очень близок западной концепции Песочного Человека — существа, навевающего сны. Если Дэвид вошел в контакт с чем-то подобным… — Он с силой выпустил дым. — Оно его убьет.
Бренда прислонилась к стенке трейлера, в ногах совсем не осталось силы.
— Что может это остановить? — прошептала она.
— Шаман-воин. Тот, что может путешествовать через миры. Тот, кто готов умереть, чтобы убить. Здесь есть один секрет, знаете ли. Будешь сопротивляться этому, и оно тебя убьет — подобно сопротивлению в электрической цепи. Существуют истории о людях, буквально сгоревших заживо. Спонтанное воспламенение. — Он вновь рассмеялся. — Сказки какие-то.
— Но он всего лишь мальчик, — сказал она. Она оглянулась на Дэвида. Тот уже растянулся перед телевизором и крепко спал.
— Но это всего лишь фантазии, — сказал Лось.
— Если… если в нем что-то сидит… почему оно не возьмет его прямо сейчас?
— Оно зависит от лунного цикла, — сказал Лось. — Его сила достигает апогея во время полнолуния. И с каждым разом оно забирает все большую часть его существа. У нас в запасе неделя, — сказал он, разглядывая небо. — Дней пять.
— Вы говорили Триас, что чулакуа была создана для того, чтобы помочь молодым воинам побеждать страх, — сказала она. — Это ведь не совсем так, не правда ли?
Он только улыбнулся.
— Если бы и в самом деле было… что-то. Пытающееся погубить Дэвида. Может ли он научиться каким-то ударам или движениям, которые прогнали бы кошмар прочь?
— Важны эмоции, а не действия. Все эти удары, пинки, броски и захваты… Дерьмо собачье. Возьмите любое человеческое существо и приведите его в сосредоточенное и нескованное состояние — пусть это будет одержимость, вдохновение, угроза собственной жизни или жизни любимых — и вы вызовете в нем животную реакцию, реакцию R-мозга. Он разорвет на кусочки любого обладателя черного пояса. — Лось хмыкнул, бросил сигарету на землю и затоптал ее. — Хороший инструктор доставит вам удовольствие, поможет лучше узнать себя. Но кроме этого, нужен экстаз, выходящий за пределы страха, боли, радости, — чистое ощущение. Полная раскованность, охватывающая тело, достаточно сильное, гибкое и сбалансированное, чтобы воспринять поток эмоций, не сжигая себя. Вот в чем заключается подлинная работа настоящего инструктора — подготовить учеников к смерти, а значит, к жизни. Все остальное — лишь тень истинной цели.