Воители трех миров
Шрифт:
Поэма "Жиганская Аграфена" долгие десятилетия, вплоть до становления национальных северных литератур была наиболее крупным и ярким стихотворным произведением Сибири да и вообще всей России, посвященным теме шаманизма. Тем более что следом за Давыдовым и его современниками в Сибирь хлынули потоки ссыльных революционеров — атеистов и борцов с религиозным "опиумом" любого вида, для которых человек с бубном мог быть уже только предметом материалистической критики или снисходительной иронии. Не случайно уже в 1863 году поэт-самоучка из Енисейска Василий Суриков стал выпускать сатирическую рукописную газету под названием "Шаман", в которой бичевал местные нравы
Как мы уже упомянули, с возникновением письменности и собственных литератур у больших и малых народов Севера в произведениях их писателей просто не могли не появиться шаманы, совсем еще недавно столь заметные в обществе и игравшие такую большую роль в жизни. Но многие первопроходцы национального художественного слова, рожденные следом за алфавитами и письменностями в основной своей массе только в 1930—1940-х и более поздних годах, уже не смогли написать на родном языке о шаманах и шаманизме так, как хотели и могли бы сделать, поскольку загодя попали под большевистские идеологические догмы и запреты. И в их повестях, рассказах и стихах шаманы дружно выступили как отрицательные и однобоко утрированные персонажи, осуждаемые выразители "темного прошлого".
В этом смысле успел сказать до революции свое неискаженное слово один из родоначальников значительно раньше сформировавшейся якутской литературы Алексей Кулаков-ский, кстати, тоже имевший в роду шаманские корни. И не зря его поэму "Сновидение шамана", написанную в 1910 году, в советский период считали одной из самых реакционных и идеологически вредных вещей, принесшей немало проблем посмертной биографии автора. К счастью (если можно так выразиться о смерти), Кулаковский покинул мир в 1926 году и не дожил до гулаговских репрессий. Но надо сказать, что вместе с официальной опалой он получил и негласную славу "якутского Нострадамуса", поскольку на волне мистического и поэтического озарения, слившись с образом и самой сутью белого шамана и взлетев вместе с ним в виде могучего орла над планетой, сумел провидчески заглянуть сверху в будущее не только своего собственного народа, но и даже человечества.
Оседлав высокий хребет
Светозарного синего неба,
Стал сверху вниз взирать.
Срединная бело-пятнистая земля моя
Виднелась там, тая в ярком светлом мареве,
Будто
На рогатой старинной шапке.
Взором всевидящим окинул
Все утаенные уголки
Госпожи Матери-Земли,
Глянул оком мудрым
За пределы великих морей,
Внимательным взглядом обвел
Дальние берега
Океанов бездонных...
И увидел,
Дети мои,
Что Одун Хана роковое предначертание
Готово сбыться,
Чынгыс Хана указание
Намерено исполниться,
Бечева оберега шаманского вот-вот оборвется,
Солнце с неба грозит сорваться.
На восьмикрайнюю, о восьми ободах,
Обидами и распрями обуянную,
Цветущую и изобильную Мать-Землю изначальную,
Оказывается, обрушилось
Столько страшных грехов
— Что и коню не вытянуть,
Навалилось столь много
Тяжких преступлений,
Что и быку не вывести...
Скользя взглядом по будущей сытой и самодовольной Европе и обозревая ее страны, шаман-орел вдруг при виде "одной из наций" "прячет в страхе глаза". Почему? Да потому, что ее народ и предводитель...
"На белом свете
Единственный хищник — я", — говоря,
Быком-порозом он ревет.
"В срединном мире только я —
Победитель всех и вся", — кричит,
На дыбы встает.
Во всевышнее небо
Жердиной пихает,
Самой преисподней
Дубиной угрожает,
Еще тридцать лет назад
Настроившись воевать,
С незапамятных времен
Скопил оружие для войны,
Сердце у него ядовитое,
Разум его злобный,
Царство ею — Германия,
А имя ему — немец
И немец тот говорит:
"Если б мне знатных народов
Благословенные царства
Удалось взбаламутить разом,
Как кумыс в бадье,
Единственным всемирным
Был бы я властелином..."
То есть шаман Кулаковского с конкретностью, завидной для Нострадамуса, фактически однозначно предрекает не- мецкий фашизм и его идейного лидера Гитлера. А далее рассказывает, к какой разрушительной войне, к чему он приведет человечество.
Города разорены повсюду,
Губернии испепелены повсеместно.
Людей растерзано видимо-невидимо,
Войск полегло непомерно,
Армии разгромлено неисчислимо.
Лучшие мужчины изрешечены пулями...
Столько ребер расколотых
Сложено как дрова —
В ямы все не зарыть,
Сколько костей раздробленных
Свалено в кучи —
В могилы не вместить
Сколько плоти искореженной
Смешано с песком —
Все земле не предать...
На долгие дни,
На длинные годы
Битва началась страшная...
Не обходят вниманием Кулаковский и его шаман и зреющую на планете революцию. И если в год создания поэмы сам писатель еще мог как-то чувствовать, что:
Малые мира сего
Маются и ярятся в гневе
— Мрачная и непримиримая
Злоба зреет исподволь.
Чернь рабочая,
Расплодившаяся в городах,
Как комариная рать
Кишащая в лесах,
Решается на борьбу
— Хочет переломить судьбу..
Беспощадно драться
Братьев созывает,
то откуда ему становится известно в 1910 году, что почти через десяток лет, в день, когда свобода и закон
Станут за власть сражаться,
Страданья и мука на пару
Сил лишат насовсем.
В день, когда прежний уклад
Перевернется кувырком,
Долгий мучительный глад
Выморочит всех вконец.
В день, когда предков мир
Рухнет, вдребезги упадет,
Гибельная разруха
Навалится и все подомнет...
или
Легионы людей,