Вокруг Байкала за 73 дня
Шрифт:
Часы врут безбожно, то отключаясь, то снова показывая какие-то знаки. Сколько сейчас время? Спросите что-нибудь полегче. Нужно было взять «командирские» и не выгибаться с этой электроникой. А теперь вот, смотри на свои иероглифы. Зато легкие – пластиковые. Ну, что сказать? – Дебил.
Приготовив завтрак, бужу Вову.
– Будем сначала есть или искать болтик? – спросил я.
– Я уже наладил аппарат. Ночью я его всё-таки нашёл, – обрадовал Вова.
Вот заусило его! Я и не слышал, как он ползал со свечкой по полу. Ну, хорошо – меньше проблем. Значит только завтрак. На улице (привычка так называть всё то, что находится за стенами дома) довольно холодно и сыро. Солнце восходит, роса. Приходится поедать в зимовье, а вот чаёк – это дело святое – это на улице, у костра. Добив остаток
Два, рядом стоящих зимовья, не обозначенных на карте, пополнили наши продуктовые запасы. В первом поживились двумя стеклянными банками рассольника, сухарями и двумя картошками (почему везде оставляют лишь две картошки?). Плюс, нашли за оконной обивкой леску с двумя крючками. Теперь такие подарки мы принимаем с удовольствием. Во втором зимовье на стене весел холщовый мешок с вяленным мясом. Каждый кусок мяса был проткнут сальной бечевкой и имел не понятно кисло-горелый запах. Взяв несколько кусков, испачкав руки в сале и сажи, посчитали, что это медвежатина. Сготовим на обед – распробуем. Будем считать повезло. Уходим.
Жара. Ну, наконец-то можно снять телогрейки. Считай, уже месяц, как лето, а мы всё в телогрейках. Всё мерзнем, шмыгаем носом и совсем не загорели – только лицо и руки по локоть. На круглых камнях – экспонатах лимнологического музея, заваливаемся варить обед. Костерок дымит в камнях. Бурлит рассольник с копченым мясом. Мы валяемся в трусах на горячих камнях. Сохнут вечно сырые телаги, сапоги и спальники. Белый каменный берег, лазурный Байкал, крикливые чайки и кучевые облака, ежеминутно превращающиеся то в замки, то в драконов, то в огромные небесные каньоны, радуют глаз, бередят воспоминания, пробуждают мечты. Вот так бы, плюнув на всё, завалиться у моря на пляж и попивать «колу», наслаждаясь горячим воздухом, теплой водой и красотой летнего неба. А впрочем, это уже всё есть, колу заменим рассольником. Пора отведать, что там за варево.
Варево оказалось не очень. Копченое мясо испортило вкус похлебки. Супчик получился гаденький и не пошёл, не смотря на наш вечный голод. Медвежатина (а это была именно медвежатина) не покатила. Более того, Володя вдруг объявил, что мясо медведя на восемьдесят процентов заражено. Прочёл лекцию о возможных последствиях поедания этой пропастины. Об очень возможных заболеваниях, о недугах, подстерегающих людей даже через три года, после первого укуса такой пищи, и всякую другую фигню. А мы съели уже по куску. И у Черныха хавали Мишатину. Стало ясно – нам конец. Не отделаемся. Самое легкое – аскарида. Послушать Вову, так весь аппетит пропадет. Пришлось выливать всё варево, с сожалением глядя на скользкие большие куски мяса. И грызть сухари, запивая чаем. Чайки – дуры, достали! Сколько можно орать?!
Блуждая по старому, но ещё илистому руслу какой-то реки, в высоких зарослях камыша и другой не известной мне желтой травы, я всё искал следы кабанов. Мы уже подходим к реке Кабаньей, заросли – самое то для кабанов, а следов нет. Зря же не будут называть реку и мыс. Но следов нет! Всякие следы есть – и козьи, и изюбря, и, понятное дело, медведя, и даже зайца, а кабана нет. Ну, да и хрен с ним – выходим на берег к реке. Где-то здесь нас должен кто-то ждать, как обещал капитан «Святоша».
Первый рукав Кабаньей проходим в брод, изрядно помочив штанишки и набрав полные сапоги воды. Пришлось разуваться, выжиматься. У второго рукава, с противоположного берега видна моторка. Свистнули (Вова лихо свистит), появился человек и погрёб к нам. Отлично! Поздоровались. Загрузились. Представились. Его зовут Алексей. Он лесник, работает на этом (там в глубине берега) кордоне. Вот уже второй день ждет нас.
Что-то Лёша сильно суетился, выронил весло, поскользнулся, свалился на дно лодки, и нас понесло в Байкал. Мотор не заводится, сколько и как не дергай. Хорошо, что поймали весло – догребли до берега. За шнур дотянули лодку до её стоянки. Паркуем и идем к его зимовью.
Классное хозяйство у Алексея. Зимовьё – что надо. Надворные постройки, типа, столик. Таганок. Все дела. Ночуем здесь. Переодеваемся (штаны промокли ещё на первом рукаве), вешаем к костру сушить наши тряпки, а сами в кроссовочках и трико ворожим у костра, готовя ужин и протирая
Первым делом Лёша раскрутился на тушенку, перловку и хлеб (против нашей заварки). Вообще, он парень оказался не жадный, словоохотливый (тоже не сахар одному торчать на кордоне сутками или неделями) и весёлый. Срубил он нас, когда, взяв спиннинг, пошел порыбачить. Понятно, что ждали мы его часа через два, сушились и готовили ужин. А он появился через двадцать минут с тремя уже чищеными ленками и воткнул их на рожны.
– Ты что, это поймал? – у нас удивлению не было предела.
– Да. Сегодня Ваш день – клюёт хорошо.
– Ты их уже даже почистил?
– Кинул раз пять – трёх зацепил. Хватит. Там в реке и почистил.
– Гонишь!
– Здесь всегда нормально клюет, – совершенно искренне ответил Леша.
Убрал. Чего и говорить – убрал. Зря. Это вызов – мы завелись.
Огромное количество хозяйской пищи кушали до полуночи. Потом растопили печь в доме, повесили сушить сырую одежду и ещё часа два донимали его расспросами.
30.06.92
Комариное утро, полное еды. Снова медведи. Кордон, встреча с Бородой. Медведь у метеостанции в Давше. Давша, общежитие, Александр Поткин. Ужин, тёплая радоновая ванна, чай с молоком
В 8.00. подъём. Прохладное комариное утро. Но солнышко светит, значит, будет всё о'кей. Одежда высохла, часы подведены, пора кушать и собираться.
Алексей вновь упылил рыбачить, вручив нам пакет пшена. Мы, по своей привычке, весь его и заварили. Через час, когда от килограмма пшена, рыбы, жаренной на рожне, сала, масла и черемши не осталось и следа, Алексей очень удивлялся нашему аппетиту. Он полагал, что заварим кашки грамм двести, но килограмм этой куриной пищи, растворившейся в наших утробах, для него было не постижимо. Как бы там ни было, Алексей дал нам полезные советы, как идти до Давши, что делать если заплутаем (стучать по стволам деревьев – крик не слышен в лесу, а стук разносится очень далеко), и ещё раз посоветовал остановиться в Давше у Шуры Поткина в общежитии у гаражей. Потом вынес из дома две банки тушенки, кусок масла, кулёк сечки и вручил нам на дорожку. Спасибо. Приятное пополнение. Может, когда встретимся!
Часа два шли прекрасной тропой по чудесному лесу греемые утренним солнцем и обдуваемые свежим морским ветром. Зимовьё. Зашли, конечно. Пошарились. Пусто. Повалялись на нарах. Отдохнули. Вову опять понесло про медвежатину. Чтобы успокоить медицинский персонал нашей экспедиционной группы, пришлось оставить в зимовье все куски медвежьего мяса. Может, и к лучшему – грех кушать медведя, бродя по медвежьим тропам.
Выходим из зимовья. Медведь стоит посреди тропы и с любопытством смотрит на нас. Что нам было делать? Мы тоже остановились, сжимая ружьё, но пока ещё не наставляя на медведя (чтобы не провоцировать косолапого). В крайнем случае, успеем заскочить в зимовьё. Оценив нас, медведь спокойно развернулся и двумя прыжками оказался на высоком обрыве, вдоль которого проходит тропа. И что? Если он так заскакивает вверх, то как же он спрыгивает с обрыва? Идти дальше? Постоим. Постояли. Потихоньку пошли. Прошли то место, куда ускакал медведь, потом прибавили шаг, но глаз уже не с обрыва, что слева, не с кустов, что справа, не спускали. Потом снова начали петь и кричать: «Михал Иваныч, дай тропу!» А тропа забита медвежьими следами и свежим дымящимся пометом. Нервы, как струны. Не расслабишься. Не полюбуешься красотой здешних мест. Идёшь, как Штирлиц, на всё озираешься. И что толку. Стоит. Опять стоит и смотрит. Наверняка вышел узнать, что там покойники идут орут. Сволочь – совсем не боится. Уставился, и всё тут! Медвежат вроде не видно – значить самец. Деревья вокруг тонкие, да и расстояние маленькое – не успеем заскочить на дерево. Тоже стоим. Нас двое – он один. Он сходит с тропы и не торопясь уходит в лес. Мы торопясь уходим вперед по тропе.