Вокруг дуэли
Шрифт:
Переменчивость мнений по отношению к эпиграфу говорит о том, что споры могут еще продолжаться, что истина так и не найдена, что объяснения в комментариях то снятия эпиграфа, то его восстановления происходят без достаточных доказательств, по внутреннему ощущению издателей. Стихотворение «Смерть поэта» занимает исключительное, можно сказать, переломное место не только в творческой биографии Лермонтова, но и в его судьбе.
Почему Лермонтову был необходим эпиграф? Может, и теперь наши знания недостаточно совершенны? Нам кажется, что мы знаем о классиках больше их современников, а иногда и больше их самих, но ведь нельзя не понимать,
Ах, если бы побывать рядом с Лермонтовым, принять участие в его споре со Столыпиным, когда поэт, «кусая карандаш, ломая грифель», не дождавшись ухода противников, начнет писать гневные заключительные строки о «наперсниках разврата», виновных в гибели Пушкина. И Столыпин, стараясь свести к шутке гнев Мишеля, скажет: «La po'esie enfante!» (Поэзия разрешается от бремени! — фр.) Если бы!..
Да, если бы заполнить пустоту нашего незнания новыми фактами, то, может, стихотворение «Смерть поэта» поразило бы нас не противоречиями своими, которые до сегодняшнего дня все же продолжают отмечать лермонтоведы, а цельностью.
А ведь именно дважды — и без эпиграфа и без прибавления, а затем и с эпиграфом и с прибавлением — читали стихотворение Бенкендорф и Николай I, в окончательном варианте оно было доставлено им агентами III Отделения, на таком списке и стоят их жесткие резолюции-приговоры.
Попробуем, собрав свидетельства очевидцев, представить ситуацию, в которой находился Лермонтов в те далекие дни…
История создания «Смерти поэта» известна. Пятьдесят шесть строк элегии написаны Лермонтовым 30–31 января 1837 года. Найденный список, датированный 28 января, вероятно, ошибочен: вряд ли стихи появились еще при жизни поэта. Впрочем, слухи о гибели Пушкина уже будоражили Петербург.
Дневниковые записи и упоминания в письмах о «Смерти поэта» начинаются со 2 февраля.
«Стихи Лермонтова прекрасные», — записал А. И. Тургенев в своем дневнике.
«Из появившихся стихов на его смерть замечательнее прочих Лермонтова», — писал 3 февраля Н. Любимов.
«Я сейчас получил стихотворение на См[ерть] Пуш[кина], написанное одним из наших однокашников, лейб-гусаром Лермонтовым. Оно написано на скорую руку, но с чувством. Знаю, что будешь рад, и посылаю его тебе…» — писал М. Харенко 5 февраля.
10 февраля Софья Николаевна Карамзина посылает стихи своему брату:
«…Вот стихи, которые сочинил на его смерть некий господин Лермантов, гусарский офицер. Я нахожу их такими прекрасными, в них так много правды и чувства, что тебе надо знать их. <…> Мещерский принес эти стихи Александре Гончаровой, которая попросила их для сестры, жаждущей прочесть все, что касается ее мужа, жаждущей говорить о нем, обвинять себя, плакать».
Но не только свет принимает доброжелательно элегию Лермонтова, лояльно относятся к стихам и власти. Вот как записывает А. И. Муравьев разговор с Мордвиновым, своим братом, начальником канцелярии III Отделения:
«Поздно вечером приехал ко мне Лермонтов и с одушевлением прочел свои стихи, которые мне очень понравились. Я не нашел в них ничего особенно резкого потому, что не слыхал последнего четверостишия, которое возбудило бурю против поэта <…> Он просил меня
Мордвинов был очень занят и не в духе. „Ты всегда со старыми новостями, — сказал он. — Я давно читал эти стихи Бенкендорфу, и мы не нашли в них ничего предосудительного“. Обрадованный такой вестью, я поспешил к Лермонтову, чтобы его успокоить, и, не застав дома, написал ему от слова до слова то, что сказал мне Мордвинов. Когда же возвратился домой, нашел у себя его записку, в которой он опять же просил моего заступления, потому что ему грозит опасность».
Итак, отношение властей к «Смерти поэта» мгновенно меняется с появлением прибавленных строк. Резко вырастает и резонанс у читающей публики.
Первое упоминание о новых строках в стихотворении «Смерть поэта» мы встречаем в письме А. И. Тургенева псковскому губернатору А. Н. Пещурову.
«Посылаю стихи, которые достойны своего предмета. Ходят по рукам и другие строфы, но они не этого автора и уже навлекли, сказывают, неприятности истинному автору», — писал А. И. Тургенев 13 февраля.
«Как это прекрасно, Катишь, не правда ли? — пишет М. Степанова в альбоме Тютчевой, переписывая стихи Лермонтова. — Но, пожалуй, чересчур вольнодумно».
Наконец, оценка Е. А. Арсеньевой, бабушки Лермонтова:
«Мишынька по молодости и ветренности написал стихи на смерть Пушкина и в конце написал не прилично на щет придворных».
Но среди перечисленных свидетельств выделяется документ исключительной важности — это резолюции графа А. X. Бенкендорфа и Николая I на списке стихотворения, доставленного в III Отделение 17–18 февраля.
«Я уже имел честь сообщить Вашему Императорскому Величеству, что я послал стихотворение гусарского офицера Лермонтова генералу Веймарту, дабы он допросил этого молодого человека и содержал его при Главном штабе без права сноситься с кем-либо извне, покуда власти не решат вопрос о его дальнейшей участи и о взятии его бумаг как здесь, так и на квартире его в Царском Селе. Вступление к этому сочинению дерзко, а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем преступное. По словам Лермонтова, эти стихи распространяются в городе одним из его товарищей, которого он не захотел назвать.
А. Бенкендорф».
Император пишет собственное мнение:
«Приятные стихи, нечего сказать, я послал Веймарна в Царское Село осмотреть бумаги Лермонтова и, буде обнаружатся еще другие подозрительные, наложить на них арест. Пока что я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним согласно закону».
Начинается следствие по делу «о непозволительных стихах». Лермонтова допрашивают «без права сноситься с кем-либо», он содержится под стражей, как опасный «вольнодумец».
А ведь стихи Лермонтова не единственные в те дни. Более двадцати поэтов, среди которых были и Вяземский, и Тютчев, и Жуковский, и Языков, и Кольцов, откликнулись скорбными строками. И все же только «Смерти поэта» была уготовлена такая судьба.
«Вступление… дерзко, а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем преступное».
«… не помешан ли он»?!
Эти слова напишут люди, хорошо помнящие «дерзких» и «преступных вольнодумцев», вышедших на Сенатскую. Остановить распространение вольнодумного сочинения, оказывается, невозможно.