Вокруг красной лампы
Шрифт:
– В боку? Гм...
– Он постучал пальцем под ключицей, поднес к уху трубку стетоскопа и, наклонившись к девушке, пробормотал: - Да, пока еще вяловато дыхание... и легкие хрипы.
– Вы говорили, что хорошо бы переменить обстановку, доктор.
– Конечно, конечно, разумная перемена может быть полезной.
– Вы говорили, что желателен сухой климат. Я хочу в точности исполнить ваши предписания.
– Вы всегда были образцовыми пациентами.
– Мы стараемся ими быть, доктор. Так вы говорили о сухом климате.
– Правда?
– И куда именно поехать?
– Видите ли, я лично считаю, что больному должна быть предоставлена известная свобода. Я обычно не настаиваю на очень строгом режиме. Всегда есть возможность выбрать: Энгадин, Центральная Европа, Египет, Алжир - куда угодно.
– Я слышала, что и Танжер рекомендуют.
– Конечно, климат там очень сухой.
– Ида, ты слышишь? Сэр Уильям считает, что ты должна ехать в Танжер.
– Или в любое другое...
– Нет, нет, сэр Уильям! Мы чувствуем себя спокойно, только когда подчиняемся вашим предписаниям. Вы сказали Танжер? Ну, что же, попробуем Танжер.
– Право же, леди Чарльз, ваше безграничное доверие мне весьма льстит, Не знаю, кто бы еще с такой готовностью пожертвовал своими желаниями и планами.
– Сэр Уильям, вы опытный врач. Это нам хорошо известно. Ида поедет в Танжер. Я уверена, это принесет ей пользу.
– Не сомневаюсь.
– Но вы знаете лорда Чарльза. Он подчас берется судить о болезнях с такой же легкостью, как если бы речь шла о решении государственного дела. Я рассчитываю на то, что вы проявите с ним твердость.
– Пока лорд Чарльз оказывает мне честь и считается с моими советами, я убежден, он не поставит меня в ложное положение, отвергнув это предписание.
Баронет поиграл цепочкой от пенсне и сделал рукой протестующий жест.
– Нет, нет, но вам следует быть особенно настойчивым в отношении Танжера.
– Если я пришел к убеждению, что для моей молодой пациентки наилучшее место - Танжер, я, разумеется, не намерен его менять.
– Конечно.
– Я поговорю с лордом Чарльзом сейчас же, как только поднимусь наверх.
– Умоляю вас.
– А пока пусть она продолжает назначенный курс лечения. Я уверен, что жаркий воздух Африки через несколько месяцев полностью восстановит ее энергию и здоровье.
С этими словами он отвесил учтивый, несколько старомодный поклон, который играл немаловажную роль в его усилиях сколачивать десятитысячный годовой доход, и мягкой походкой человека, привыкшего проводить большую часть времени у постели больных, пошел за лакеем наверх.
Как только над дверью задернулись красные бархатные портьеры, леди Ида обвила руками шею матери и нежно прильнула головой к ее груди.
– Ах, мамочка, ты настоящий дипломат!
Но выражение лица леди Чарльз напоминало выражение лица генерала, только что завидевшего первый дымок пушечной пальбы, а не человека, одержавшего победу.
– Все образуется, дорогая, -
– Впереди еще много хлопот, но я думаю, что уже можно рискнуть заказать trousseau.
– Ты у меня такая бесстрашная!
– Свадьба, конечно, будет тихой и скромной. Артур должен сейчас же получить разрешение на брак. Вообще-то я не одобряю поспешные браки, но, когда джентльмен отправляется на выполнение дипломатической миссии, это объяснимо. Мы можем пригласить леди Хильду Иджкоум и Треверсов, а также супругов Гревилл. Я убеждена, что премьер-министр не откажется быть шафером.
– А папа?
– Ну, конечно, он тоже будет, если почувствует себя лучше. Дождемся, пока уедет сэр Уильям. А пока я напишу записку лорду Артуру.
Через полчаса, когда стол был уже усеян письмами, написанными мелким смелым почерком леди Чарльз, хлопнула входная дверь, и с улицы донесся скрип колес отъезжающего экипажа доктора. Леди Чарльз отложила в сторону перо, поцеловала дочь и направилась в комнату больного. Министр иностранных дел лежал, откинувшись на спинку кресла, лоб его был повязан красным шелковым шарфом, а ступня, похожая на огромную луковицу - она была обмотана ватой и забинтована, - покоилась на подставке.
– Мне кажется, пора растереть ногу, - сказала леди Чарльз, взбалтывая содержимое синего флакона замысловатой формы.
– Положить немного мази?
– Несносный палец!
– простонал больной.
– Сэр Уильям и слышать не желает о том, чтобы разрешить мне встать. Упрямый осел! Он явно ошибся в выборе профессии, я мог бы предложить ему отличный пост в Константинополе. Там как раз ослов не хватает.
– Бедный сэр Уильям!
– рассмеялась леди Чарльз.
– Чем это он умудрился так рассердить тебя?
– Такое упорство, такая категоричность!
– По поводу чего?
– Представь, он категорически утверждает, что Ида должна ехать в Танжер. Декрет подписан и обсуждению не подлежит.
– Да, он говорил что-то в этом роде перед тем, как подняться к тебе.
– Вот как?
Он медленно окинул жену любопытным взглядом. Лицо леди Чарльз выражало полнейшую невинность, восхитительное простодушие, какое появляется у женщины всякий раз, когда она пускается на обман.
– Он послушал ее, Чарльз. Ничего не сказал, но лицо его стало мрачно.
– Совсем как у совы, - вставил министр.
– Ах, Чарльз, тут уж не до смеха. Он сказал, что нашей дочери необходима перемена. И я убеждена, что сказал он далеко не все, что думает. Он толковал еще что-то о вялости тонов, о хрипах, о пользе африканского воздуха. Потом мы заговорили о курортах, где преобладает сухой климат, и он сказал, что лучше Танжера ничего нет. По его мнению, несколько месяцев, проведенных там, принесут Иде большую пользу.
– И это все?
– Все.
Лорд Чарльз пожал плечами с видом человека, которого еще не вполне убедили.