Вокруг пальца
Шрифт:
Но послушать Лещенко мы не успеваем. Возвращается Макс и выключает радиолу.
— Ну что? — мрачно спрашивает он Соню.
— Пока не соблазняется, товарищ подполковник, — виновато докладывает Соня.
— Тогда спать, — говорит Макс.
— Нет, — качает головой Соня. — Вы должны покинуть эту квартиру. Навсегда. Приказ товарища генерала. Здесь будем жить мы с Джеймсом.
— А я где буду жить? — озадаченно спрашивает Макс.
— Не могу знать, товарищ подполковник!
Макс страдальчески хмурит брови.
— А не пойду! — вдруг
Соня со вздохом скидывает туфельки.
— Я-я-я! — кричит она по-японски и бьет Макса пяткой в челюсть.
Макс пулей вылетает в окно.
Но звона разбиваемого стекла не слышно, треска выбиваемых рам тоже. Окно, как назло, открыто.
Я ныряю вслед за моим бедным другом.
Когда я прихожу в себя, в голове у меня позванивают маленькие электрические звоночки. Жаль только, что этаж всего-навсего третий, а не седьмой.
Выползаю из палисадника на асфальт, выплевываю изо рта сухую листву, привожу в себя Макса.
После перекура мы ловим такси, ибо в «Жигуленке» Макса нас ждет засада. Лицо таксиста не вызывает у нас недоверия.
7. Ничто человеческое…
На вокзале полно людей. Половина пассажиров мудро спит. Оставшаяся половина следит за своими вещами и читает детективы.
Я тащу Макса в вокзальный ресторан.
Там шумно и душно. В хмуром полумраке тонут столики. В углу не томится саксофон, а спит жирная кошка.
По полу бредет в нашу сторону толстый таракан. Со стены смотрят суровые строчки, видимо, очень популярного на Руси поэта: «Хлеба к обеду в меру бери, хлеб драгоценность, им не сори»…
Мы с Максом выбираем столик почище, садимся.
Через полчаса как из-под земли вырастает официант в мятом смокинге. Макс заказывает салат оливье, немного лимбургского сыра, бутылку старого бургундского, сухого и достаточно холодного, ананасы…
— Макс, дружище, — умоляю я своего друга, — Если б ты знал, как все это мне надоело. Не поверишь, годами мечтаю о манной каше, куске черствого хлеба с плесенью и холодном чае…
Макс чему-то тяжело вздыхает, облизывается и меняет заказ. Я смотрю на его понурое лицо, и мне вспоминается наше знакомство.
В жизни каждого агента есть волнующие даты. В моей темной биографии я выделяю два светлых момента: мой первый нечестно заработанный доллар и знакомство с Максом.
Макс родился на берегу широкой русской реки (в России все реки широкие), в бедном бараке, но от честных родителей. Жизнь наградила его развитым чувством долга, тонким умом, склонностью к разведывательной работе. Природный ум Макса не был отягощен грубым воспитанием.
Педагоги пророчили ему большое будущее физика, живописца, лингвиста, философа и шахматиста. Поэтому никто в области не удивился, когда после окончания вуза Максу предложили работать в КГБ.
Макс не был идейно опустошенным человеком, любителем легкой жизни.
— Надо, значит надо, — сказал
Он с отличием закончил среднюю разведшколу № 376 и получил первое важное задание: покинуть родную страну и проникнуть под чужим именем в гнилые недра радиостанции «Свободная Европа». В крайнем случае, «Голос Америки».
Но… однажды среди резких контрастов Нью-Йорка молодой чекист помог перейти улицу бедной старушке.
Как известно, в мире капитала не принято помогать друг другу из чистых побуждений. Только из корыстных. Вот почему полицейский, наблюдавший эту странную сцену, тотчас понял, ху из ху. Ибо только советский человек мог помочь старушонке, не ограбив ее при этом. А Макс даже дал ей три доллара на чай. В итоге — провал…
Вечером я получаю задание завербовать неосторожного русского.
Вербовка проходит в одном из наипрефешенебельнейших ресторанов. Серебро, золото, красивые, как лошади, женщины, ледяное шампанское.
Заведение тонет в розовом полумраке. Как водится, в углу сладострастно стонет блюз. В облаках сигаретного дыма, как всегда, движутся силуэты танцующих пар. Кельнер с чистыми ногтями приносит две головки лука, подает квашеную капусту и открывает бутылку водки. Затем он уходит. Это этикет.
Макс косится на молодую женщину за соседним столиком. Ее стройные ноги скромно закинуты одна на другую. Так принято в наших ресторанах.
— Твое здоровье, — киваю я Максу и отпиваю из бокала. — Тебя что-то беспокоит?
— Вот эти длинные ноги…
— Уж не задели ли они твой миокард?
— Да, Джеймс. Скажи ей, чтобы она их убрала.
— Может, лучше пригласить ее за наш столик, — коварно предлагаю я.
— Ни в коем случае! — пугается Макс. — А то меня больше за границу не пустят. Я и так слишком много себе позволил… Валенки вот деду купил. С тобой, цэрэушником, познакомился без санкции руководства…
— Ты сможешь позволить себе еще больше, если будешь работать на нас, — уверенно улыбаюсь я. — Счета в банках, виллы на берегах морей и океанов, не говоря об озерах, шикарные машины, личные яхты и самолеты… Не будь дураком, соглашайся!
Но Макса не охватывает волнение.
— Как не стыдно, Джеймс, — огорчается он. — А на вид ты порядочный парень. Я работаю только на патриотической основе. И давай не будем больше об этом.
— О’кей, — говорю я потрясенно.
Впервые за время моей службы в ЦРУ мне встречается человек, легко и непринужденно отказывающийся от красивой жизни. Вот она — загадочная русская душа!
— К тому же я мечтаю стать генералом КГБ, — извиняюще добавляет Макс. — Знаешь, как хорошо быть генералом?!