Вокруг Солнца
Шрифт:
Оставалось ждать развития событий. Ближайшие несколько дней были целиком посвящены наблюдению за термометром, прерываемому только для того, чтобы обрушить на голову мистера Мак-Катчена очередную порцию бессильных проклятий. Это сделалось таким же ритуалом, как еда и сон, и так же не доставляло удовольствия.
А «Гелиос», безучастный к горестям своего экипажа, все летел.
Как Рой и предсказывал, к исходу седьмого дня их пребывания в дефлекторной зоне ртуть в термометре упала до ноля градусов. Ничего неожиданного в этом не было, и все же они
Джимми накачав из цистерны около ста галлонов воды, заполнил ею почти все сосуды на борту и спустил всю воду из труб.
— Чтобы трубы не лопнули, — объяснил он. — А если они все же лопнут, у нас, по крайней мере, будет достаточно воды. Впереди ведь еще целая неделя.
А на следующий, восьмой, день вода действительно замерзла. Уныло глядели они на голубую корку льда. Джимми пощупал ее и мрачно констатировал:
— Крепкая.
Он натянул на себя еще одну простыню.
Отвлечься от мыслей о все усиливающемся холоде было трудно. Рой и Джимми реквизировали все имевшиеся на корабле простыни и одеяла, предварительно надев по три-четыре рубашки и столько же пар брюк.
Они старались по возможности не вылезать из постелей, а если уж приходилось, жались к постоянно включенной электроплите. Но и от этого сомнительного удовольствия вскоре пришлось отказаться: Джимми заметил, что энергию необходимо экономить, так как иначе не на чем будет растопить воду и разогреть замерзшую еду.
Оба были несдержанны и готовы из-за пустяков ссориться, но сейчас, попав в беду, они перестали бросаться друг на друга. А на десятый день, объединенные ненавистью к общему врагу, они неожиданно стали друзьями.
Градусник показывал восемнадцать мороза и температура продолжала падать. Джимми жался в углу, с удивлением вспоминая, как ворчал некогда по поводу августовской жары в Нью-Йорке. Рой окоченевшими пальцами подсчитывал на бумаге, сколько еще осталось терпеть эту муку. С отвращением поглядев на итог — 6354 минуты, он сообщил эту цифру Джимми. Последний огрызнулся:
— Мне кажется, я и 54 минуты не выдержу, а об остальных шести тысячах трехстах даже говорить нечего. — И раздраженно прибавил: — Хоть бы ты что-нибудь придумал.
— Не будь мы в такой близости от Солнца, можно было бы с помощью хвостовых двигателей ускорить ход.
— Да, а если бы мы сели на Солнце, нам было бы совсем тепло. Много от твоих предложений толку!
— Ну, ты ведь называешь себя «Тэрнер-голова». Вот ты и придумай. А то, послушать тебя, так это я во всем виноват…
— Ты и виноват, осел в человеческом облике! Здравый смысл с самого начала удерживал меня от этого дурацкого путешествия. Я сразу отказался от предложения Мак-Катчена. И был прав. И что же? — с горечью сказал он. — Нашелся такой дурак, как ты, который согласился на то, на что ни один нормальный человек не согласился бы. И мне пришлось разделить эту глупость с тобой. — Голос его достиг самых высоких нот. — Надо было предоставить тебе одному лететь и мерзнуть, а я сидел бы себе у камелька и злорадствовал.
Лицо Роя выразило обиду и изумление:
— Да? Вот, значит, как было дело! Одно тебе скажу: в искусстве искажать факты ты способен побить любого. Ведь это именно ты был настолько глуп, что согласился лететь, а я — всего лишь жертва обстоятельства.
Джимми посмотрел на него с величайшим презрением:
— Холод отшиб у тебя последние остатки мозгов.
— Слушай, — накаляясь, ответил Рой. — 10 октября Мак-Катчен по видеофону сообщил мне, что ты дал согласие и посмеялся надо мной как над трусом. Будешь отрицать?
— Естественно, буду. 10 октября мне от Кислятины стало известно, что ты летишь и заключил пари… — Джимми вдруг растерянно умолк. — Слушай… Мак-Катчен действительно сказал тебе, что я согласился?
Потрясенный внезапной догадкой, Рой на миг перестал даже ощущать холод:
— Клянусь! Потому-то и я полетел.
— Но он сказал мне, что ты летишь, и это вынудило меня согласиться. — Джимми вдруг почувствовал себя последним дураком.
Оба надолго погрузились в молчание. Когда Рой снова заговорил, голос его дрожал от избытка переполнявших его чувств:
— Джимми, мы стали жертвами подлого, низкого обмана. — Он задыхался от ярости. — Это прямо-таки разбой среди бела дня…
Джимми, внешне более хладнокровный, был, однако, зол не меньше:
— Ты прав, Рой. Мак-Катчен подло обманул нас. Он дошел до предела человеческой низости. Но ему это так не сойдет. Когда мы переживем эти 6300 с чем-то минут, мы сведем с мистером Мак-Катченом счеты.
— Что мы с ним сделаем? — глаза Роя хищно блеснули.
— В данный момент я охотно разорвал бы его в клочья.
— Недостаточно мучительно. Может, лучше сварить его в кипящем масле?
— Неплохо, но отнимет слишком много времени. Давай лучше отдубасим его по доброму старому методу.
Рой потер руки:
— У нас еще будет время поразмыслить над этим. Вот мерзкий, подлый, грязный… — дальше пошло непечатное.
Следующие четыре дня температура продолжала падать. На четырнадцатый, последний, день ртуть в термометре замерзла, значит мороз около сорока градусов.
В этот последний, ужасный день они включили электроплиту на полную мощность, разрядив окончательно аккумуляторы. Полузамерзшие, они жадно стремились впитать в себя каждую каплю тепла.
За несколько дней до того Джимми разыскал где-то пару теплых наушников, и теперь они ежечасно переходили из рук в руки. Погребенные под горкой одеял Рой и Джимми беспрестанно растирали свои руки и ноги. Разговор, почти исключительно сосредоточенный на особе Мак-Катчена, становился с каждой минутой все злее.
— Вечно цитирует этот трижды проклятый девиз Межпланетной почты: «Помешать нашим космическим полетам…» — Джимми задохнулся от бессильной ярости.
— Да, — подхватил Рой. — А сам вместо того, чтобы делать мужскую работу, протирает стулья в конторе, будь он неладен!