Вокруг света на 'Коршуне'
Шрифт:
Сердце Володи невольно замирает в тоске... Ему кажется, что гибель неизбежна. "Господи!.. Неужели умирать так рано?" И в голове его проносятся мысли о том, как хорошо теперь дома, о матери, о сестре, о брате, о дяде-адмирале. Ах, зачем он послушал этого адмирала?.. Зачем он пошел в плавание?..
Между тем многие матросы спускаются вниз и с какой-то суровой торжественностью переодеваются в чистые рубахи, следуя традиционному обычаю моряков надевать перед гибелью чистое белье. В палубе у образа многие лежат распростертые в молитве и затем подымаются и пробираются наверх
– Не робей, ребята! Ничего опасного нет!
– громовым голосом кричит в рупор капитан.
Но его голос не долетает, заглушаемый ревом урагана. Однако спокойный его вид как будто вселяет надежду в сердцах этих испуганных людей.
Корвет все чаще и чаще начинает валить набок, и это капитану очень не нравится. Он оборачивается и, подозвав к себе старшего офицера, кричит ему на ухо:
– Топоры чтоб были готовы... Рубить мачты в случае нужды.
– Есть!
– отвечает старший офицер и, спускаясь с мостика, торопливо пробирается, держась за леер, исполнять приказание.
У фок- и грот-мачт стали люди с топорами.
Но ураган распорядился сам.
Грот-мачта вдруг закачалась и, едва только успели отбежать люди, повалилась на подветренный борт, обрывая в своем падении ванты и такелаж и валя корвет еще более набок... Волны, громадные волны, были совсем близко и, казалось, готовы были залить корвет.
Все невольно ахнули и в ужасе крестились.
– Мачту за борт... Скорей рубить ванты!
– крикнул в рупор капитан, и лицо его побелело...
Прошло несколько ужасных мгновений. Корвет почти лежал на боку.
Ашанин невольно зажмурил глаза и бессмысленно шептал:
– Господи! да за что же... за что?..
Наконец ванты были обрублены, и грот-мачта исчезла в волнах. Корвет поднялся, и лицо капитана оживилось.
В этой борьбе прошел час, другой, третий... Эти часы казались веками. Наконец ураган стал стихать, вернее, корвет все более и более удалялся от него. Страшное облако, в середине которого виднелось синее небо, которое моряки называют "глазом бури", значительно удалилось... Гром уже грохотал в стороне, и молния сверкала не над "Коршуном". Волны были меньше.
Все облегченно вздохнули, взглядывая на мостик, точно этим взглядом благодарили капитана.
К вечеру корвет был уже вне сферы урагана, искалеченный им таки порядочно. Он потерял грот-мачту и несколько шлюпок, смытых волнением. В нескольких местах были проломаны борты. Тотчас же было приступлено к починке повреждений, и готовилась так называемая "фальшивая"* мачта.
______________
* Временная мачта; ставится вместо настоящей, в случае если последняя сломается.
Ввиду незнания точного места корвета на ночь корвет привели в бейдевинд под зарифленными марселями, и он шел самым тихим ходом.
– Ну, Ашанин, сегодня вы настоящий ураган видели, один из тех ураганов, которые не забываются во всю жизнь!
– проговорил капитан, когда вечером Ашанин был послан к капитану в каюту с каким-то докладом с вахты.
Ашанин вспыхнул,
А капитан продолжал:
– Прочтите об ураганах, и вы увидите, какие они страшные... Судно, попавшее в центр его, неминуемо гибнет... Там хоть и полное безветрие, но зато волны так ужасны и так сталкиваются между собой со всех сторон, что образуют водоворот... По счастию, всегда возможно избежать центра и встретить ураган, стараясь держаться по касательной его... Потом зайдите за книгой, познакомьтесь с теорией ураганов... А жутко было?
– спросил капитан.
– Очень, Василий Федорович, - виновато проговорил Володя.
– Один только вы не испугались!
– прибавил Ашанин, восторженно глядя на капитана.
– Вы думаете?
– улыбнулся капитан.
– Напрасно вы так думаете. Я тоже испытывал страх...
– Вы?!
– воскликнул юноша.
– И, пожалуй, еще больше вашего. Вы боялись за себя, а я за всех... И не думайте, что есть люди, которые не боятся опасности... Все ее боятся и совершенно естественно боятся... Надо только капитану уметь владеть собой и не показывать этого, чтобы не навести панику на матросов и, главное, не растеряться и бороться до последней возможности... Вот в чем обязанность моряка! А тем, кто говорит, что ничего не боится, и щеголяет своей храбростью, не верьте, Ашанин, и не стыдитесь того, что вам было жутко! ласково прибавил капитан, отпуская молодого человека.
И Ашанин ушел, значительно успокоенный насчет своего, как он думал, "позорного малодушия" после этих слов капитана.
На утро снова с голубого неба сверкало ослепительное солнце. Дул довольно слабый ветер. Фальшивая мачта была уже поставлена. Все моряки теперь словно бы ожили, пережив вчерашнюю бурю, словно больные опасную болезнь, грозившую смертью.
К полудню узнали точное место "Коршуна". Оказалось, что ураган унес его на сто миль назад, и до Батавии оставалось семьсот миль.
Капитан приказал развести пары, и "Коршун" взял курс в Зондский пролив.
III
У всех веселые, праздничные лица. Корвет прибирается, чистится, подкрашивается, чтобы показаться в чужие люди, как следует военному судну, хотя и помятому ураганом, но с честью выдержавшему его нападение. Уже достали якорные цепи, долго лежавшие внизу, и приклепали к якорям.
– Берег скоро... Скоро придем!
– весело говорят матросы.
– Завтра в Батавии будем!
– радостно повторяют в кают-компании.
– Не правда ли, Степан Ильич! Уж теперь урагана нечего бояться?
Старый штурман весело улыбается.
Какой ураган?! На океане мертвый штиль. Бирюзовое небо без облачка. Раскаленным шаром сверкает солнце. Барометр стоит высоко.
– Когда должен открыться берег, Степан Ильич?
– Около полудня.
– Как придем, сейчас же на берег съеду, - замечает мичман Лопатин.
– Надеюсь, Андрей Николаевич, - обращается кто-то к старшему офицеру, вахты на рейде будут суточные?..
– Вероятно, капитан разрешит...
– Ну, батюшка, - обращаются к ревизору, - раздавайте-ка сегодня жалованье.