Вокруг, везде и всюду
Шрифт:
В дверях образовалась давка.
Телохранители американского президента схлестнулись с эскортом будущего президента Украины. Хохол, закалённый в парламентских потасовках, легко опрокинул американца, пока телохранители месили друг друга.
Я продолжал методично уничтожать реагенты.
Оторвал от пояса Дианетику. Собрание сочинений Толкиена и распечатку колебания фьючерсов на золото, отправив вослед айфону. Действовал
Некоторые реагенты, вроде канистры с нефтью, были слишком тяжелы, чтоб отбросить их на безопасное расстояние. Тяжеловесы взрывались неподалёку от меня. Фиолетовые обломки падали в зал саммита, убивая присутствующих.
Цена спасения жизни остальных…
Ринат почувствовал неладное и тяжело заворочался. Когда ты вокруг везде и всюду, когда размазан по всем доступным человеку измерениям, сложно понять, из какой точки бесконечности исходит противодействие твоим поступкам.
Его замешательство позволило мне избавиться от последних реагентов той части пояса, что была в будущем мирового саммита.
Забросил конец пояса к Ринату.
Террорист оглушительно сдетонировал, распространив по Вселенной остатки своих квантов.
Реальность, в которой не состоялось возможное покушение, таяла быстрее, чем взрывался Ринат.
Я успел выпрыгнуть обратно в офис, ударившись об чёртов диспенсер.
Глава 18. И под конец он обжигал лишь ноги
Моё начальство решило не сообщать коллегам из Казахстана, что их президент был лишь маяком, на который наводился террорист, чтоб добраться до по-настоящему важных личностей. Правильно. Владеть такой информацией, значит иметь козырь против конкурентов.
Мне хотели вручить орден за предотвращение покушения на президента Республики. Я отказался. Не было на это ни времени, ни желания. Я слишком переживал за Оксану.
Хоть меня и успокоили, что спецназ нейтрализовал сообщников Рината, что удерживали мою жену в одной из квартир в Брянске, тем не менее, хотелось поскорее её увидеть.
Оксану уже перевезли в Питер, и поместили в больницу. Гады терорристы поиздевались над ней всласть.
Меня душило бешенство и желание мстить, хотя мстить уже некому. Тот случай, когда ты, победил врагов, но вдруг понимаешь, что они победили тебя раньше.
Сел на ближайший рейс в Питер. Не стал ждать, пока местные власти организуют отдельный самолёт.
Весь полёт метался в кресле, проклиная
Казахские коллеги умудрились освободить для меня первые места в бизнес-классе. Так что на несколько сидений позади — пусто. Представляю, каких важных персон они пересадили на другой рейс. Тем не менее, кто-то подошёл из конца салона и тронул меня за плечо:
— Всё в порядке? Позвать стюардессу?
— Нет, спасибо.
А сам сжал ручку кресла, будто хотел выломать, будто этот вандализм поможет самолёту лететь ещё быстрее. Странно, но участие незнакомца постепенно успокоило меня.
Я смог уснуть и проснулся ровно в момент начала снижения авиалайнера.
Фээсбешники встретили у самого трапа. Провели до выхода, где ждал транспорт. Наверняка у них есть масса вопросов по операции, но спасибо, что не лезут с ними сейчас.
Оксана — вот, что важно.
Один из фээсбешников протянул пухлый конверт:
— Анри сказал вручить вам это в машине, по пути в больницу.
— Что там?
— Анри сказал что это важно.
Оксана — вот, что важно…
Внутри конверта — несколько сложенных вчетверо листков бумаги. Узнал страницы «Бестрепетного сердца истины». Те, что не вошли в окончательную редакцию.
Глава называлась
Конечные области смысла
Множественные реальности тогда складываются в одну коллективную сверхреальность, когда необходимо убедить единственного наблюдателя, которым всегда является любой альт-путешественник, что Вселенная одномерна. Что время длится и что у нас «ещё здесь дела», как поётся в песне.
При любых подозрениях на то, что кто-то манипулирует с альт-пространством, постарайтесь как можно скорее прийти в себя или в любую другую уместную форму существования.
Если цель манипуляции достигнута и вы осознаёте, что реальность вокруг вас принадлежит другому существу, примите факт — вам никогда из неё не выбраться. Просто старайтесь жить дальше.
Мои руки задрожали — листы начали светиться еле заметным сиреневым цветом.
Я бросил их на пол и затоптал.