Вокзал потерянных снов
Шрифт:
Он обнаружил, где гнездятся мотыльки.
Дело сделано, Ягарек нашел то, что искал. И лучше всего теперь бы спуститься, спрятаться от мотыльков на земле, под каким-нибудь навесом. Но спешить опасно, можно привлечь внимание чудовищ. Придется ждать, потея, не шевелясь и храня молчание, пока они не уберутся подальше во мрак.
Второй мотылек без малейшего звука взмыл в воздух. Секунду он планировал на раскинутых крыльях, затем прилип к металлическим костям Оранжереи. И, тошнотворно изгибаясь, полез наверх, к своему
Ягарек не двигался, ждал.
Через несколько минут появился третий мотылек.
Его родственники уже достигли вершины купола, проделав долгое скрытное восхождение. Третий же был слишком нетерпелив. Он постоял в том же окне, из которого появились остальные, подержался за раму, балансируя бесформенным туловищем. Потом явственно хлопнули крылья. Зверь устремился прямо вверх, в небо.
Раздались новые звуки. Ягарек не взялся бы утверждать, что это два крадущихся мотылька неодобрительно или предостерегающе шипят на летящего, но такое объяснение казалось ему наиболее вероятным.
В тишине Оранжереи стрекот шестеренок на вершине храма услышать было легко. Ягарек был неподвижен, точно статуя.
С верхушки пирамиды ударил свет, ослепительный белый луч, такой резкий и четкий, что казалось, будто он сделан из твердого вещества. Свет бил из линз необычной машины. Ягарек смотрел в зеркала. В слабых отсветах металлических деталей машины он видел возле нее старых кактов, каждый что-то торопливо регулировал. Один сжимал две громадные рукоятки, торчащие из верха светового мотора. Он наклонял и разворачивал машину, управляя лучом.
Слепящий свет наугад выхватывал стекла купола.
Затем оператор направил его в другую сторону. Луч беспорядочно побегал и вдруг уперся в нетерпеливого мотылька. Как раз в тот момент, когда тот достиг разбитых стекол.
Чудовищная тварь повернула на свет глаза-рожки и зашипела.
Кактусы на зиккурате закричали. Их язык Ягареку был наполовину знаком — не язык, а дрянная смесь. Большинство слов он слышал в Шанкелле. Хватало и нью-кробюзонских слов, и совсем непривычных для уха. Ягарек гладиаторствовал в городе посреди пустыни, и его букмекерами были в основном кактусы; тогда-то он и усвоил мало-мальски их язык. И вот сейчас он слышит давным-давно устаревшие выражения, искаженные, с примесью чужих языков.
Тем не менее ему удавалось понять почти все. «Вот они!» — разобрал Ягарек. А еще что-то насчет света.
Мотылек камнем полетел вниз, спеша укрыться в темноте, и Ягарек очень явственно услышал: «Он летит сюда!!»
Тварь с легкостью ушла от громадного луча. Тот неистово кружился — какт изо всех сил старался опять найти цель, в отчаянии шарил лучом по домам, по куполу.
Остальные два мотылька оставались невидимы, они распластались на стеклах.
«…Готовность… небо…» — разбирал Ягарек. А потом услышал слово, похожее на шанкеллское, которое означало одновременно солнце и копье. «Слишком далеко! — кричали другие. — Слишком далеко».
Кактус, стоявший сразу за циклопическим прожектором, рявкнул приказ,
Неистово пометавшись по куполу, свет опять нашел свою цель. На миг чудовище отбросило на стену купола призрачную тень.
«Готовы?» — выкрикнул начальник, и ответом ему были утвердительные возгласы.
Он не прекращал водить лучом, стремясь найти им верткого мотылька. Круглое пятно света описывало над крышами зданий дуги, круги и спирали, спорадически выхватывая ловких воздушных акробатов под куполом гигантского цирка.
И вот опять он поймал на миг в высоте раскинувшего крылья мотылька, поймал целиком, и казалось, само время замерло при виде этой невыразимо грозной красоты.
Наводчик прожектора тотчас потянул какой-то рычаг. И линзы плюнули ярчайше-белым. У Ягарека от изумления выпучились глаза. Комок концентрированного света и тепла рассеялся, не долетев до стекла нескольких футов.
Казалось, эта вспышка выжгла в куполе все звуки. Ягарек проморгался, согнав с сетчатки образ энергетического снаряда.
Внизу снова загомонили какты.
«Попали?» — спросил кто-то. Отклики были противоречивы.
Как и Ягарек, старики высматривали наверху порхающего мотылька. Шарили взглядами и по земле, водили мощным лучом по домам. Ягарек видел на улицах вооруженных патрульных, они застыли, наблюдая за метанием луча. Когда по ним скользило световое пятно, они стояли так же неподвижно.
«Их нет!» — крикнул один из патрульных старейшинам, и в других секторах повторили его доклад, пронзив криками клаустрофобическую ночь.
По толстым шторам, по деревянным ставням окон Оранжереи прочертились ниточки света. В комнатах зажглись факелы и газовые фонари. Но разбуженные какты не смели выглянуть наружу — они догадывались, что могут там увидеть. Никто не выбежал на помощь стражникам.
И тут раздался дружный вздох, похожий на шелест ветра. Старейшины на верхней площадке храма поняли, что не попали в мотылька. Тот зигзагом стремительно ушел из-под выстрела и полетел над крышами. Едва не касаясь их, подкрался к башне, медленно взмыл и вдруг оказался у всех на виду — в царственной позе: крылья распахнуты, по ним темным огнем пробегают гипнотические узоры.
Один из старейшин завизжал. Судорожным рывком главный попытался развернуть «солнечное копье» и выстрелить в мотылька, разнести его в пылающие клочья. Но старые какты не могли не видеть распростертые перед ними крылья, и крики смолкли, планы рухнули, ни одной мысли вмиг не осталось в головах.
Ягарек наблюдал за происходящим через зеркала.
Смотреть не хотелось, но он заставлял себя.
Два мотылька, прижимавшиеся наверху к стеклам, камнем полетели вниз, но не разбились о землю, а погасили скорость планированием по головокружительной кривой. И снова вверх, точно вырвавшиеся из бездны дьяволы, — взмыли вдоль крутых боков красной пирамиды и зависли над толпой оцепеневших кактов.