Вокзал потерянных снов
Шрифт:
Лин смотрела на гигантские глыбы зданий Корабельной пустоши. Она видела маленькие фигурки, катающиеся в стоявших над домами потоках воздуха Бирмы и от силы пара гаруд. Экипаж проезжал под воздушным рельсом, который изящным изгибом ответвлялся от милицейской башни и терялся между многоэтажными домами.
Экипаж остановился у края дороги.
— Ну все, папаша, дальше я не поеду, — сказал извозчик.
Айзек с Лин вышли из коляски. По одну сторону от повозки тянулся ряд чистых белых домиков. Перед каждым из них был ухоженный садик. Улица по обеим сторонам
— Черт возьми, неудивительно, что Расплевы не такое уж популярное местечко, правда? — шепотом произнес Айзек. — Гляди, они портят вид из окна всем этим достойным людям, что живут наверху…
Он злорадно усмехнулся.
Лин разглядела, что Сточная линия вдалеке разрезала холм надвое. Поезда проходили через глубокое ущелье в зеленой полосе на западном склоне возвышенности. Над болотистой низиной Расплевов виднелись очертания красного кирпичного здания вокзала Холм. В этой части города рельсы лишь незначительно поднимались над домами, однако это не придавало особой архитектурной пышности вокзалу, который доминировал над окружавшими его самопальными жилищами. Из всех строений Расплевов выше него была только переоборудованная под жилье милицейская башня.
Лин почувствовала, что Айзек толкает ее в бок.
Он указал на скопление многоэтажек возле железнодорожного полотна:
— Посмотри наверх.
Лин посмотрела туда, куда указывал его палец.
Нижние половины огромных зданий выглядели незаселенными. Однако начиная с седьмого или восьмого этажа из всех трещин под причудливыми углами торчали деревянные ветки. А наверху, на плоских крышах, примерно на том же уровне, на котором находились Лин и Айзек, виднелись маленькие фигурки.
Лин посмотрела в небо и чуть не подпрыгнула от радости. В небе резвились крылатые существа.
— Это гаруды, — сказал Айзек.
Лин с Айзеком спустились с холма к железной дороге, слегка забирая вправо, чтобы подойти поближе к видневшимся вдалеке самодельным гнездам гаруд.
— В этих четырех строениях живут почти все гаруды города. Вероятно, во всем Нью-Кробюзоне их не более двух тысяч. Так что они составляют примерно… э-э-э ноль целых, блин, три сотых процента населения. — Айзек усмехнулся. — Видишь, я провел свои исследования.
«Но не все же они живут здесь. А как насчет Крахлеки?»
— О, разумеется, я имею в виду, что есть гаруды, которые выбираются отсюда. Однажды у меня учился такой, отличный парень. В Собачьем болоте можно, наверное, найти пару гаруд, три-четыре в Темной стороне, шесть в Большой петле. Я слышал, несколько гаруд живут на Кургане Святого Джаббера и в Сириаке. А в одном поколении встречается лишь пара таких, как
Лин кивнула.
— Ладно, значит, есть такие, как он, и еще другие… как звали того придурка?.. Из Инакой Тенденции… Шашжар, вот. Партия прибрала его к рукам, чтобы доказать, что «И-тэ» — для всех ксениев. — Айзек произнес непечатное ругательство. — Особенно для богатых.
«Но большинство из них здесь. А стоит сюда попасть, и уже трудновато выбраться..»
— Полагаю, да. Хотя это еще мягко сказано…
Они перешли через ручей и замедлили шаг, приближаясь к окраинам Расплевов. Лин скрестила руки и встряхнула головотуловищем.
«Что я здесь делаю?» — саркастически прожестикулировала она.
— Ты расширяешь свое сознание, — весело откликнулся Айзек. — Должна же ты знать, какие еще расы живут в нашем прекрасном городе.
Он тянул ее за руку, пока Лин, притворно сопротивляясь, не позволила вытащить ее из-под сени деревьев.
Чтобы попасть в Расплевы, Айзеку и Лин надо было пройти через несколько шатких мостиков, представлявших собой доски, перекинутые через восьмифутовый ров, который отделял окраинный район от парка на холме Бодуа. Они шли друг за другом, иногда балансируя руками, чтобы не упасть.
В пяти футах под ними ров был наполнен зловонной желеобразной кашей из помета, вредных промышленных отходов и кислотных осадков. На ее поверхности то и дело появлялись пузыри трупных газов и раздувшиеся тела животных. То тут, то там, словно опухоли или недоношенные зародыши, мерно покачивались разлагающиеся комки плоти. Жидкость скорее колыхалась, нежели струилась, поскольку ее поверхность была покрыта плотной маслянистой пленкой; камешки, упавшие с моста, поглощались ею без малейшего всплеска.
Даже зажав рукой рот и нос, чтобы не чувствовать зловония, Айзек испытывал позывы к рвоте. Дойдя до середины доски, он рыгнул от отвращения и повернулся, чтобы сблевать. Однако совладал с собой. Стоять, шатаясь, на этом мосту, а потом потерять равновесие и упасть — мысль была невыносима.
От запаха тошнотворной жижи, носившегося в воздухе, Лин стало почти так же дурно, как и Айзеку. Когда наконец они сошли с деревянных мостков, от хорошего настроения не осталось и следа. Они молча начали пробираться лабиринтом улиц.
Лин с легкостью ориентировалась среди невысоких построек. Иногда она шла впереди Айзека, а иногда он забегал вперед. Они шагали над сточными канавами, которые текли между домов. Оба были непреклонны. Оба перебороли свое отвращение.
Обитатели Расплевов выходили на них поглазеть. Это были угрюмые мужчины и женщины, сотни детей, все одетые в странные сочетания ворованных и сшитых своими руками из грубой мешковины одежд. Ручонки цеплялись за Лин, когда она проходила мимо. Шлепая по ним ладонью, она вышагивала впереди Айзека. Вокруг них поднялся слабый гомон, переросший затем в шумные требования дать денег. Но никто не пытался остановить их.