Вокзал потерянных снов

Мьевиль Чайна

— Яг, старина, — сказал он, — мне действительно нужно знать… с Вихревым потоком покончено? Если собираешься сотворить какую-нибудь глупость с ним, ради бога, скажи мне об этом сейчас, и мы распрощаемся… Я принесу свои соболезнования.

Он беспокойно смотрел в глаза Ягарека.

— Я слышал, что ты сказал, Гримнебулин, — помолчав, сказал гаруда. — Я… уважаю тебя. — Айзек шутливо улыбнулся. — Я согласен с тем, что ты говоришь.

Айзек хотел было ответить, но Ягарек печально и спокойно глядел в окно. Он долго стоял с открытым ртом, прежде чем заговорить:

— Мы, гаруды, знаем

о Вихревом потоке. — Между предложениями он делал большие паузы. — Он побывал в Цимеке. Мы называем это «ребех-лаж-нap-х'к». — Это слово, как резкая трель рассерженной певчей птицы, вырвалось из его гортани. — «Ребех-сакмай» — значит «смерть»: сила, которая кладет конец. «Ребех-кавт» — «рождение»: «сила, которая дает начало». Это были Первородные близнецы, родившиеся от Мировой матери после ее союза с ее же собственным сном. Но в земном чреве вместе с ними находилась и хворь… опухоль… «Ребех-лажнар-х'к» вырвалась из чрева Мировой матери сразу вслед за ними, а может, даже одновременно, а может, чуть раньше. Это… — Он крепко задумался, как бы перевести. — Это «злокачественный единоутробный брат». Его имя значит: «сила, которой нельзя доверять».

Ягарек рассказывал эту народную легенду не нараспев, как делают шаманы, а сухим тоном ксентрополога. Он широко раскрыл клюв, затем резко захлопнул его, затем снова открыл.

— Я изгой, вероотступник, — продолжал Ягарек. — Наверное, это неудивительно, что я поворачиваюсь спиной к традициям. Но я должен узнать, когда же смогу повернуться к ним вновь лицом. «Лажни» означает «доверять» и «крепко привязывать». Вихревому потоку нельзя доверять, и его нельзя удержать на привязи. Он неудержим. Я знал это с тех пор, как впервые услышал легенду. Но я… нетерпелив, Гримнебулин. Быть может, я слишком быстро возвращаюсь к тому, к чему некогда питал отвращение. Это так трудно — находиться между мирами, не принадлежать ни к одному из них. Но ты заставил меня вспомнить то, что я знал всегда. Как если бы ты был старейшиной моей стаи. — Наступила еще одна, последняя пауза. — Спасибо.

Айзек медленно кивнул:

— Не за что… Я испытал неимоверное облегчение, услышав все это, Яг. Даже передать не могу. Давай больше не будем говорить об этом. — Откашлявшись, он ткнул пальцем в чертеж. — Я хочу показать тебе кое-что весьма впечатляющее, старина.

В пропыленных лучах света под галереей Айзека мастер по ремонту конструкций из фирмы Орриабена ковырялся во внутренностях сломанного чистильщика отверткой и паяльником. Он бездумно насвистывал что-то веселое — это занятие не требовало никаких раздумий.

Сверху доносились невнятное бормотание, прерываемое иногда громким возгласом. При этом он на мгновение удивленно поднимал глаза, но тотчас возвращался к своему занятию.

Краткий осмотр механизмов встроенной аналитической машины подтвердил основной диагноз. Кроме обычных недугов, связанных со старением, таких как сломанные шарниры, ржавчина и стершаяся щетина (которые мастер быстро устранил), был какой-то вирус. Неправильно проштампованная программная перфокарта или соскочившая шестеренка где-то в глубине парового вычислителя привела к тому, что набор инструкций беспрестанно повторялся, бегая

по замкнутой цепи. Действия, которые должны были выполняться машинально, теперь заставляли автомат раздумывать над ними, пытаться запросить больше информации или развернутых команд. Запутавшись в противоречивых инструкциях или в избыточном количестве данных, чистильщик замирал на месте, словно парализованный.

Механик мельком взглянул вверх, на деревянный потолок. На него не обращали внимания. Сердце затрепетало от возбуждения. Вирусы бывают самыми разными. Некоторые просто блокируют работу машины. Другие заставляют механизмы выполнять нелепые задачи, реагируя на ежедневно получаемую из внешнего мира новую информацию. А иные, превосходным образчиком которых был этот вирус, заставляли конструкции дотошно перепроверять базисные поведенческие программы. Рассуждения сбивали их с толку. Это были зачатки самосознания.

Мастер покопался в чемоданчике и, достав пачку перфокарт, со знанием дела пролистал их. Затем шепотом произнес молитву.

Поразительно быстро работая пальцами, человек извлек несколько ламп и шестеренок из конструкции. Затем открыл защитную крышку на программном вводе. Когда конструкцию включат, программы загрузятся в ее память и актуализируются в процессорах. Мастер быстро вставлял одну перфокарту за другой. Он слышал, как подпружиненные зубчики с треском вращаются, пробегая по жесткой пластине, входя в маленькие отверстия, считывая информацию. Прежде чем вставить очередную карту, он делал паузу, убеждался, что данные загружены правильно.

Он тасовал свою небольшую колоду, словно карточный шулер. Пальцы левой руки чувствовали мельчайшие подрагивания аналитической машины. Он ощутил бы каждую ошибку ввода, каждый сломанный зубчик, плохо смазанную деталь, которая могла повредить или блокировать его программы. Но ничего такого не было. Мастер не мог удержаться от победного шепота. Вирус, поразивший эту конструкцию, имел сугубо информационную природу, а вовсе не был детищем механического дефекта. Это означало, что все перфокарты, которые он вставил в машину, прочитаны, а содержащиеся в них инструкции загружены в сложный мозг чистильщика.

После того как мастер вставил тщательно отобранные перфокарты в устройство ввода, каждую в свой черед, он последовательно нажал несколько кнопок на цифровой панели, соединенной проводами с аналитической машиной.

Затем — закрыл крышку, мгновение подержал руки на безжизненной конструкции и поставил чистильщика на ноги. После чего собрал инструменты.

Механик вышел на середину комнаты.

— Гхм… простите, хозяин, — крикнул он.

После короткой паузы сверху прогремел голос Айзека:

— Да?

— Я все сделал. Больше не должно быть никаких проблем. Просто скажите господину Серачину, чтобы он немного подкормил бойлер, а потом снова включил конструкцию. Это хорошая модель.

— Да уж, не сомневаюсь, — прозвучал ответ. Айзек подошел к перилам. — Еще что-нибудь передать? — нетерпеливо спросил он.

— Нет, хозяин, это все. Мы пришлем господину Серачину счет в течение недели. Так что пока.

— Ладно, прощайте. Большое спасибо. — Айзек повернулся к мастеру спиной и скрылся из виду.