Вокзал Ватерлоо
Шрифт:
— Милая, родная, — повторял он, тоже плача. Захлебываясь словами, они что-то без умолку говорили, шептали друг другу, смеялись, наверстывая — во всяком случае, пытаясь наверстать, — упущенное за годы разлуки.
— Помнишь, как мы первый раз были здесь, в Лондоне? — спросила Мод чуть позже, когда слезы высохли и они просто сидели, нежно обнявшись. — Война тогда только маячила на горизонте.
— Да, — тихо отозвался Стивен.
— Кажется, так давно это было.
— Да.
— А теперь война почти кончилась.
— Да, надеюсь.
Она спрятала лицо у него на груди и спросила:
— Что с нами будет?
— Ты о чем?
— Разве можно вернуться к той жизни,
— Пожалуй, — согласился Стивен.
— Так, как прежде, никогда не будет.
— Будет по-другому, — сказал Стивен.
Мод подняла голову и увидела людей, снующих по вокзалу. Влюбленные при встрече целовались, кто-то здоровался, кто-то прощался, — в общем, жизнь продолжалась, била ключом. Стивен прав, подумала она, теперь у них будет что-то другое. Невозможно вернуть то время, которого больше не существует; невозможно вернуть мир, который изменился. Тех двоих, молодого оксфордского наставника и его американской студентки больше нет. Нет тех двоих наивных, которые беззаветно любили друг друга. Вместо них теперь были мужчина и женщина, любившие друг друга не меньше. Усталые, заплаканные, благодарные до глубины души, они сидели на скамье на вокзале Ватерлоо — сидели в зале ожидания, осознала Мод, едва заметно улыбнувшись. Да, именно это они и делали по прошествии стольких лет. Ждали, вместе, наступления следующего жизненного этапа
Глава 10
К тому времени, когда Мод Кендалл закончила свой рассказ, уже близился вечер. Чердак окутывал синеватый тусклый свет. Они с Кэрри поднялись сюда, чтобы очистить помещение от ненужных вещей, а вместо этого увлеклись необычайной историей жизни Мод. Какое-то время женщины сидели молча, потом Кэрри тихо спросила:
— Значит, настоящая любовь — беззаветная любовь, любовь без иронии — это не выдумка?
— Ну что ты, милая, нет, конечно, — ответила Мод. — Откуда у тебя такие мысли?
Кэрри смущенно заерзала на табурете, а потом поведала бабушке про своего приятеля, барабанщика Руфуса Каули, и про свои неглубокие чувства к нему.
— Я уж начала думать, что мне следует просто принять его. Что, наверно, это и есть любовь. В конце концов, он очень милый, интересный, хорошо ко мне относится. И очень сексуальный, бабушка.
— Прямо как Аллен Дрейк, — улыбнулась Мод. — Дело в том, что любовь — стихия, природа которой неизвестна. Никто не знает, почему два человека, встретившись, проникаются друг к другу всепоглощающим чувством, которое затмевает все остальное в их жизни. А. Л. Слейтон и другие поэты-романтики понимали, что такая любовь — загадка и что, если уж она приходит к тебе, ее нужно беречь и почитать. Однако так длинно и витиевато я пытаюсь сказать тебе следующее, — продолжала Мод. — Настоящая любовь существует, и уж кто-кто, а ты, моя родная, ни в коем случае не должна довольствоваться меньшим. Ты чудесная девочка. И молода. И, когда на следующей неделе покинешь родной дом, мир перед тобой откроется, как… как устрица. — Пожилая женщина рассмеялась. — Поэт из меня всегда был никакой. Это удел других.
Пусть Мод Кендалл и не была поэтом, но о поэзии она знала очень много. После войны она и ее муж Стивен вместе преподавали литературу в Суссекском университете в Англии. В Оксфорде они не могли оставаться, потому что близость Хелены, наконец-то давшей согласие на развод, создавала им неудобства. Поэтому они арендовали небольшой домик в Суссексе, где и жили на протяжении многих лет, пока не уехали в США. Сначала они поселились в Нью-Йорке и стали преподавать поэзию в Колумбийском университете, а потом, когда Стивен достиг пенсионного возраста, переехали
В 1974 году Лонгвуд-Фоллс во многом оставался таким, каким Мод его помнила. Конечно, к тому времени ее родители уже умерли, но брат и сестра со своими семьями по-прежнему жили здесь, и она со Стивеном и их дочерью Луизой — матерью Кэрри — стала вести в маленьком городке мирное счастливое существование. С тех пор Лонгвуд-Фоллс они не покидали, так и жили в окружении взрослых детей, взрослеющих внуков и друзей. Их любовь не умирала, даже не увядала. Их привязанность друг к другу была очевидна всякому, кто, проходя мимо их дома летним вечером, видел Мод и Стивена Кендаллов на крыльце. Они сидели на диване-качалке, держась за руки.
Однако, хотя любовь их не угасала, сами они старели и слабели, что конечно же было ожидаемо, и в отношении себя Мод с этим могла смириться, но немощность и болезнь Стивена повергали ее в шок. Порой, в те последние месяцы его жизни, она смотрела на него, когда он спал рядом с ней, и отмечала, как сильно он похудел. Его все еще волнистые волосы теперь поредели и стали совсем седыми. А лицо, очень долю остававшееся красивым и по-мальчишески живым, как-то вдруг резко изменилось: уголки рта опустились под гнетом болезни, морщины на лбу прорезались глубже. Во сне он казался озабоченным, будто решал какую-то особенно трудную математическую задачу. Он был очень стар. Мод не верила, что это может случиться с ним.
Для нее он всегда оставался молодым энергичным оксфордским наставником, пылким молодым мужчиной с сильным стройным телом, которое она обожала ласкать. Они оба были так молоды до того, как война преждевременно всех состарила. Если б только… если б только можно было вернуться в то время, в ту пору невинности. Но назад возврата нет, в прошлое не возвращаются; каждый человек рано или поздно вынужден признать этот поразительный факт. И если кому-то случилось полюбить так, как они со Стивеном любили друг друга почти шестьдесят три года, тогда особенно тяжело навсегда попрощаться с любимым человеком, когда приходит час разлуки.
Стивен умирал. Об этом ей сказал их семейный доктор, который лечил их с тех пор, как они поселились в Лонгвуд-Фоллсе. Но Мод и сама это знала, ведь она много лет работала медсестрой. Определила это по переменам, происходившим в Стивене. Он прожил долгую, полноценную жизнь, теперь ему было девяносто, но ей все равно было тяжело проститься с ним навечно. В ту последнюю неделю перед его кончиной она, не в силах заснуть, каждую ночь в три часа спускалась на кухню, наливала себе стакан воды, садилась за стол и смотрела в окно на звезды, вспоминая, как он однажды оставил ее, а потом вернулся. Но теперь, когда он покинет ее, а это произойдет скоро, он уйдет навсегда. Но не на войну. И уже не будет смысла ждать и надеяться. Стивен исчезнет и больше уже никогда не появится. Эта мысль была так мучительна, что каждую ночь, сидя на кухне, Мод тихо плакала в рукав халата, чтобы не разбудить мужа.
Но однажды, сидя на кухне в три часа ночи, Мод услышала скрип ступенек. Она подняла голову и увидела Стивена Он спускался по лестнице сам, чего не делал уже несколько недель.
— Стивен! — воскликнула Мод. — Что ты такое удумал?
— Я проснулся, а тебя нет рядом, — ответил он. — Я по тебе соскучился.
— Садись, садись скорей. — Она помогла ему устроиться в кресле.
— Спасибо, любовь моя.
Мод тоже налила мужу стакан воды. Они сидели вместе, глядя на темную ночь за окном. Она поглаживала его ладонь.