Вокзал
Шрифт:
– По крайней мере, получше, чем дома, – насупился мальчишка.
– Слушай, ты хоть свою фамилию и имя скажи, а то как-то неудобно разговаривать…
– Ага, нашли лоха! А вы меня потом к родителям отправите! – усмехнулся юный беспризорник.
– Ну что мне с тобой делать, а?
– Что делать? – повторил парнишка. – А дайте мне закурить.
– Еще чего? Сопляк!
– Да бросьте вы. Все равно ведь знаете, что я курю. Так чего жлобствовать.
– Ты у меня поговори, поговори, – пригрозил Саушкин. –
– А вы в мои годы не курили? – не унимался мальчишка.
– Да я в твои годы спортом занимался и в школе учился. Между прочим, без троек.
– А я вот в первый раз закурил в восемь лет, – снова с интересом встрял в разговор лейтенант Кокурин. – С пацанами бычок, значит, нашли…
– Слушай, Володя, занимайся лучше своим делом! – с раздражением перебил коллегу Саушкин и снова посмотрел на беспризорника. – Ладно, пацан, посидишь пока у нас. А я еще подумаю, что с тобой делать.
Саушкин позвал дежурного, и мальчика увели. Следом за ним закончил свою работу и Кокурин.
– Сейчас к дежурному, поставите здесь печать, – объяснил он человеку с испуганным лицом, отдавая заполненную бумагу.
Тот, вежливо поблагодарив, покинул комнату. Кокурин с удовольствием отодвинул от себя бумаги и посмотрел на угрюмого Саушкина:
– Сава, ну что ты с этим пацаном возишься? Сдал бы его в детприемник.
Обычная история. Родители – алкоголики, ребенком не занимались…
– Ладно, Володя, я сам решу! – снова перебил Кокурина старший лейтенант.
Хотя еще не знал, будет ли он сам заниматься мальчиком или передаст его Хоменко, известному в отделении «защитнику детских душ».
Дверь в этот момент распахнулась, и в кабинет втолкнули грязную, потрепанную алкоголичку неопределенного возраста. Следом за ней вошел улыбающийся лейтенант Кальмуцкий.
– Господа, к нам дама! Прошу любить и жаловать, – отрекомендовал он задержанную.
«Дама» находилась в изрядном подпитии и улыбалась беззубым ртом, туманно глядя то на Саушкина, то на Кокурина. Кокурин, паясничая, тут же вскочил и вытянулся по стойке «смирно».
– Разрешите представиться, – галантно обратился он к «даме», – лейтенант Кокурин Владимир Александрович.
– Вольно, – с удовлетворением икнула «дама» и, шатаясь и пуская пузыри, шагнула навстречу Кокурину.
От нее повеяло мерзким запахом – «букет» с застоявшимся перегаром, давно не мытым телом и мочой.
– Слушай, Боря, а ты не мог бы свою «даму» допросить где-нибудь в другом месте? – задохнулся от смрада Саушкин.
– И в более интимной обстановке, – поддержал Кокурин.
– Ладно, мужики, чего вы – впервой? И куда я ее? – Кальмуцкий придвинул «даме» стул, на который она тут же плюхнулась.
Саушкин поднялся и направился к выходу.
– Иди-иди, ты у нас женское общество на работе с трудом переносишь, –
Но Саушкину уйти из кабинета не удалось. У двери его встретил дежурный и передал бумаги, которые срочно нужно было разобрать. Пришлось вернуться.
– «Без женщин жить нельзя на свете, нет», – пропел усаживающемуся за свой стол недовольному Саушкину женолюб. – Ну что, милая, о чем ворковать будем?
«Дама» долго оглядывала Кальмуцкого, пытаясь сфокусировать расползающийся образ милиционера. Потом вдруг спросила заплетающимся языком:
– Слушай, а кто у вас здесь самый главный?
– Вот он, – кивнул, усмехаясь, Кальмуцкий на Саушкина.
– Слушай, – зашепелявила она, повернувшись к Саушкину. – За стакан красного тебе дам. Без балды, не пожалеешь. Я ведь еще сама ничего, – кокетливо сморщила она опухшее лицо и снова красноречиво икнула. – Глаз вырви, не вру.
Кальмуцкий с Кокуриным закатились от смеха:
– Ну, Саушкин, все бабы на тебя падают.
Саушкин тут же выпалил:
– Так, Боря, уведи ее отсюда. А то меня сейчас стошнит.
– Ладно, – сжалился Кальмуцкий. – Пойдем, дорогая. Отоспишься хоть, а то проспаться и некогда, наверное. Работа ведь ночная, да? – схватил он за плечо начинавшую уже засыпать алкоголичку и вытолкал ее в коридор.
После их ухода Саушкин грубо выругался:
– Блядь! Всякое говно сюда тащит. Слушай, Володь, ты хоть форточку открой.
Кокурин толкнул форточку, и с улицы пошел холодный воздух.
Глава 18
ЛАРИН
Когда Виктор Андреевич вошел к себе в приемную, он заметил завешенное черной шалью зеркало.
«Совсем она обалдела, что ли?» – с раздражением подумал он о секретарше, а вслух ей сказал:
– Оленька, я очень тронут, но снимите это, пожалуйста. Не надо этого делать на рабочем месте.
– Хорошо. – Оленька тут же сняла с зеркала шаль. – Виктор Андреевич. Мы все на кладбище заказали, уже и могилу роют. Анищенко с Кожиным ездили, проверили.
– Спасибо. – Ларин помолчал некоторое время. – Эти еще не появлялись? – спросил он о работниках ФСБ.
– Еще нет, – с полуслова поняла, о ком идет речь, Оленька.
– Очень хорошо. Соедините меня со всеми службами. Селекторку я сегодня проведу сам.
Виктору Андреевичу доложили, что все службы вокзала работают в привычном режиме. За истекшие сутки из чрезвычайных происшествий была только смерть бомжа – несчастный попал под поезд. Маневровые вагоны шли в отстойник, никто их не сопровождал. Виноватых нет. Расследование этого происшествия уже передали в местный отдел милиции. На всякий случай Виктор Андреевич просил его держать в курсе хода расследования.