Вокзал
Шрифт:
– Ну пусть тогда собачки здесь лаются, – успокоился таможенник. – Оставим работку для наших четвероногих друзей. Что ж они, зря свои косточки в ментовке грызут?
Сергей проводил таможенников взглядом.
«Что же там за хай в Москве подняли?» – подумал он.
Внимание его привлек электрокар, подъехавший к соседнему почтовому вагону.
Водитель электрокара крикнул кому-то, и из почтового вышли двое сопровождающих – старик Михалыч и молодой парнишка лет двадцати. Оба они были раздражены, оба дожевывали сало с луком.
– Давайте,
– А ты бы еще подольше таскался где-то, так мы бы тебе из окна тогда на ходу почту бросали, – недовольно проговорил Михалыч.
– Вы что, у меня одни? – взвился водитель. – Больше никаких дел, что ли, нет, кроме вашего поезда.
– Ты не лайся, – остановил его Михалыч. – Мы тебе тоже не пацаны – по первому зову все бросать и почту таскать.
– Я только что гомельский разгружал, потом киевский, – продолжал заведенный мужик. – Напарник мой болен. Все на меня сгрузили. Работы в два раза больше, а деньги те же платят.
– Ну хватит, базар какой поднял! А кому сейчас больше платят? Тебе хоть те же, а нам вообще зарплату урезали. Э, – махнул рукой старик, – что тут говорить? Давай, что ли, делом лучше займемся.
– Вот это уже другой разговор, – обрадовался водитель. – В общем, мужики, вы по ящику выносите, а я тут буду сгружать, – распорядился он.
– Ишь ты какой прыткий, – перебил его Михалыч. – Скомандовал уже. Да ты знаешь, что у нас там все завалено. Сам черт ногу сломит. Ничего не найдешь.
Как всегда, набросали все в кучу. Где? Чье? А нам на каждой станции разбираться.
– Пошли лучше глянем, что там тебе полагается, – позвал Семен в почтовый вагон водителя.
В почтовом вагоне царил полумрак. Все было забито ящиками с почтой, которые загораживали свет из окна. Водитель сразу наткнулся на что-то металлическое, сильно ударив ногу.
– Вот черт, зараза какая! – выругался он.
– Смотри под ноги, а то расшибешься, – предупредил его Семен.
Водитель наклонился, чтобы посмотреть, обо что ударился, и в ужасе отпрянул в сторону.
– Ой, что тут у вас? – вскрикнул он.
– Что-что? Не видишь, что ли? Гроб, – спокойно проговорил дед.
– Е-мое, приятный у вас попутчик, – проговорил водитель. – С покойником-то ехать веселее?
– Не покойник, а покойница, – поправил его Дед.
– Ну тем более, с бабой еще приятнее, а? – подмигнул водитель Михалычу.
– Ей теперь не до мужиков, – вздохнул дед.
– Это точно.
– Ну что, братва, грузить будем? А то мне… – начал было снова ныть водитель.
– Давай грузи, если такой умный, – кивнул на беспорядок в вагоне дед.
– Мы на прошлой станции из-за одного ящика все тут перерывали – никак найти не могли, – вставил молодой.
– Цыц! – скомандовал дед. – Делаем так! Тебя как зовут? – обратился он к водителю.
– Володя, – назвался тот.
– В общем, так, Вова. Тут, сам
Старый посмотрел на молодого напарника, и тот тут же нагнулся над каким-то ящиком, стоявшим возле гроба. Оттуда появилась початая бутылка водки, сало, лук, хлеб, два пластмассовых стакана и одна металлическая кружка. Все это молодой быстро разложил на крышке металлического гроба. Не забыл даже под закусь постелить газетку.
– Да вы чего, мужики? – возмутился Володя, впрочем, неуверенно, а так – больше для приличия. – На гробе пить?
– А где еще? Ты посмотри – все столы завалены. Не на полу же – мы ведь все-таки люди!
Сели вокруг гроба, как вокруг стола. Только разве что на корточках.
Разлили в два пластмассовых стакана. Порезали сало, лук, хлеб – все, как положено.
– Ну! – полез чокаться водитель.
– Подожди, – угрюмо остановил его Михалыч. – Не чокаться.
– Это почему же? – спросил Володя.
– Порядок такой, – вставил Семен.
– Помянем рабу Божью Антонину. Пусть земля ей будет пухом, – торжественно произнес дед. Помолчали немного и по команде деда выпили.
– Ой, ребята, вы даете, – захихикал Володя, закусывая. – Да откуда вы знаете, что она Антонина?
– А как же? Раз покойника везем, значит, должны про него знать, кто он и что он, – сказал Дед.
– Мы документы на нее в первую очередь изучили, – добавил Семен. – Антонина Петровна Ларина. Девятнадцатого года рождения.
– Хорошо пожила бабка, – водитель. – Нам бы столько! – захрустел луком – Каждому свое! – вставил философски дед.
– Так вы ей от Львова до Москвы поминки устроили? – снова захохотал быстро захмелевший Володя.
– А как же! – серьезно ответил Михалыч. – Третью бутылку уже поминаем.
Должна быть довольна бабка.
– Все-то оно хорошо, да вот как-то на гробе, не по себе это – есть, пить, – поежился водитель тележки.
– Да ну! Это по первому разу только не по себе. А потом привыкаешь, втягиваешься. – Михалыч закурил «Приму». – На моем веку их столько было. Я уж в почтовых вагонах не один десяток лет езжу. А вот всех своих покойников, которых перевозил, помню. И как зовут, и сколько лет…
– Ну ты, дед, даешь! – восхитился Володя.
– И никто на меня из них не может быть в обиде. Никого не обидел. Всех достойно проводил в последний путь.
– Да, это святое, – выдохнул Володя и покосился на бутылку.
Разлили еще по одной.
– Вот у Семена это второй покойник, – продолжал дед, кивнув на молодого напарника. – По первому – так он даже блевал. Так непривычно ему было. А теперь смотри, ничего. Ну давайте еще помянем Антонину.
Снова выпили и помолчали. За последующим задушевным разговором о вечном не заметили, как диспетчер объявил в громкоговоритель: «До отправления поезда Львов – Москва остается пять минут».