Вол'джин: Тени Орды

Стэкпол Майкл А.

...

Проснувшись, Вол'джин вскочил на постели. Дело было не в том, что во сне за ним гнались Зандалари. То, что за ним охотились, значило, что он имел какую-то важность. Они преследовали его из страха и злобы, и ему нравилось пробуждать в них эти чувства. Способность вызывать ужас в сердцах врагов всегда была частью его натуры, и эту часть ему хотелось сохранить.

Всё его тело ломило, особенно бёдра. Он ещё чувствовал швы на боку, и в горле саднило. Его раны затянулись, но полное исцеление требует времени. Он ненавидел эту навязчивую боль не из-за её мучительности, а потому что она напоминала ему, насколько противник

был близок к тому, чтобы его убить.

Он и человек отступали по плану. Они нашли запасы стрел и луков, где монахам было сказано их оставить. Они также отыскали еду и торопливо подкрепились, следуя по цепочке из камней к следующему тайнику. Без этих указателей они заблудились бы и, несомненно, погибли; и они убирали камни, прежде чем двигаться дальше.

Зандалари следовали за ними, но человек и тролль хорошо знали своё дело. Они в первую очередь убивали лучников, что давало им преимущество в дальнем бою. Зандаларские стрелки был не так уж плохи - и окровавленная повязка на левом бедре Вол'джина была тому доказательством. Они с Тиратаном просто были лучше. Тролль с неохотой признал, что Тиратан был намного лучше. Он убил одного надоедливого Зандалари, пустив стрелу в узкую расщелину между камней, и выстрелил второй раз - туда, куда тролль собирался отступать - прежде, чем первая стрела достигла цели. Вол'джин напомнил себе, что и раньше видел подобные демонстрации навыков, но не тогда, когда мишени могли дать сдачи.

Тролль вскочил на постели, увидев, что его окружало. Обстановка храма Белого Тигра ни в коей мере не была вычурной или роскошной, но здесь было тепло и светло. Хотя Вол'джину выделили келью ненамного просторнее той, в которой он жил в монастыре Шадо-пан, из-за светлых тонов и пятен зелени за окном она казалась просто огромной.

Он встал, помылся и по возвращении в келью обнаружил приготовленную для него белую робу. Он натянул её, а затем пошёл на ускользающие звуки флейты во двор, прочь от главных помещений храма. Там стояли Чэнь и Тиратан, а также оставшиеся синие и красные монахи. Явился Тажань Чжу, несомненно прилетевший на облачном змее, одетый в белое, как и все остальные. Некоторые монахи, как и Вол'джин, были ранены в бою. Они опирались на костыли или прижимали к груди перевязанные руки.

Пять маленьких белых статуэток, не больше ладони в высоту, вырезанные из мягкого камня, стояли на столе сбоку. Рядом с ними находились небольшой гонг, синяя бутыль и пять крошечных синих чашечек. Тажань Чжу поклонился фигуркам, затем собравшейся толпе. Те поклонились в ответ. Потом старший монах взглянул на Чэня, Тиратана и Вол'джина.

"Когда пандарен совершает полное посвящение в Шадо-пан, он вместе с одним из наших лучших ремесленников отправляется к сердцу Кунь-Лая. Они спускаются глубоко под землю. Они находят кости горы и делают на них небольшую отметку. Затем резчик изображает монаха в камне и оставляет фигуру прикреплённой к костям. И когда колесо совершает оборот, и этот монах умирает, статуэтка отламывается. Мы собираем фигуры и храним их в монастыре, чтобы помнить наших предшественников".

Ялия Мудрый Шёпот вышла из рядов монахов и ударила в гонг. Лорд Тажань Чжу огласил имя первого погибшего монаха. Каждый склонился и ждал, пока не затихло эхо его голоса. Они вновь выпрямились, гонг прозвучал, и Тажань Чжу назвал следующее имя.

К своему удивлению Вол'джин узнавал имена и легко вспоминал

лица. Нет, не то, какими он увидел монахов на войне, но прежние, со времени его выздоровления. Один кормил его крепким бульоном. Второй менял ему повязки. Третий шёпотом делал подсказки за игрой в дзихуи. Он помнил каждого из них живым, и это одновременно обостряло боль, которую он чувствовал от первых потерь, и помогало ранам затянуться быстрее.

Он осознал, что Гаррош, случись им каким-то образом поменяться местами, не узнал бы этих пятерых монахов. Он бы понял их. Он бы оценивал и мерил их по боевому мастерству. По способности укреплять его власть и навязывать его волю другим. Пятеро или пять тысяч - они не стали бы для него чем-то большим. Его жажда войны не позволяла ему за армиями разглядеть солдат.

"Я не хочу быть таким". Вот почему всегда, возвращаясь домой на острова Эха, он говорил с троллями, преуспевшими в обучении. Он старался запомнить их лица и имена. Он ценил их и давал им понять это. Не только для того, чтобы польстить им своим вниманием, но чтобы не смотреть на них, как на угли, забрасываемые в пасть войны.

Как только прозвучало имя последнего из монахов и все завершили поклон, Ялия убрала гонг. Она вернулась в строй, и вперёд вышел Чэнь. Он взял чашечки - такие маленькие в его лапах - и расставил их перед каждой из фигурок. Затем он поднял бутыль.

"Мой подарок невелик, да я и немного могу дать. Я отдал меньше, чем они. Но мои друзья сказали, что битва с Зандалари пробуждает жажду. Поэтому я собираюсь утолить их жажду. Хотя я буду рад разделить напиток со всеми вами, эти пятеро должны выпить первыми".

Он разлил золотистую жидкость поровну в чашки. Он кланялся, наполняя каждую, потом, закончив, поставил бутыль на стол. Тажань Чжу почтительно кивнул ему, затем статуям погибших, и все последовали его примеру.

Старший монах оглядел собравшихся. "Наши павшие братья и сёстры рады, что вы выжили. Таким образом вы почтили их память и спасли многих. То, что для этого вам пришлось совершить такое, к чему вы не считали себя готовыми, заслуживает сожаления, но это можно пережить. Раскаивайтесь, оплакивайте, молитесь, но знайте, что содеянное вами для многих сохранило баланс, и это, в конечном счёте, и есть наша цель".

После очередного обмена поклонами, Тажань Чжу подошёл к троим чужакам. "Уделите мне немного времени по нашему делу".

Тажань Чжу отвёл их в маленькую комнату. Несколько карт были разложены в подробную мозаику Пандарии. Фигурки дзихуи были расставлены для планирования стратегии. Вол'джин надеялся, что соотношение сил не отражало реальность. В противном случае Пандария была обречена.

Мрачное выражение лица Тажаня Чжу подразумевало худшее: расстановка отражала самые оптимистичные подсчёты.

"Я должен признать, что растерян". Монах обвёл карту лапой. "Нашествие Альянса и Орды не вылилось в масштабную резню. Они уравновешивают друг друга, и обе стороны оказались полезны в борьбе с трудностями".

Тиратан прищурился. "Как в Змеином Сердце?"

"Пробуждение Ша Сомнения, да". Пандарен заложил лапы за спину. "Каждая из фракций лучше подходит для борьбы с вторжением, чем мы".

Вол'джин покачал головой. "Слишком много взаимной злобы. Никакого доверия. Они будут медлить. Нельзя предугадать, куда они двинутся. Да они и не станут - без надёжного снабжения и прикрытия".