Волчье логово
Шрифт:
От безрадостных размышлений горожанина вскоре отвлек вид какой-то мрачной громады, очертания которой смутно вырисовывались в непроглядной тьме.
– Это ваша обитель? – живо воскликнул юноша, с воодушевлением ожидая скорого конца своего затянувшегося странствия.
– Куда там, – отозвался святой брат. – Это замок графа.
– Какого графа?
– Здесь всего один граф.
Раздосадованный молодой человек в душе поклялся не задавать своему спутнику больше ни единого вопроса, ибо его ответы скорее запутывали, чем вносили хоть какую-то ясность в происходящее, и только напрасно разжигали ночные страхи.
После того, как они
Глядя себе под ноги, юноша на этот раз даже не заметил, как перед ним выросло еще одно здание. Небольшое и аккуратное, оно было столь хрупким и изящным, что, казалось, парило над землей, точно легкое, воздушное облако. Где-то наверху, под широкой черепичной крышей, смутными, дрожащими бликами поблескивали витражи большого, круглого окна-розы. С двух сторон главное здание обрамляли маленькие, островерхие башенки, в ночных сумерках напоминавшие рога или заячьи уши. Дальше, в черных сгустках тьмы, терялся целый лес изящных, устремленных в небеса шпилей.
Монах обошел главное здание и громко и настойчиво постучал в какую-то боковую дверь. Никто не спешил отозваться на стук, и ему пришлось не раз повторить свою попытку, прежде, чем она увенчалась успехом.
За дверью послышались торопливые шаги, и чей-то тихий голос задал вопрос, которого молодой человек не расслышал.
– Брат Ватье и тот мэтр, – ответил монах.
Под «тем мэтром», очевидно, имелся в виду городской гость.
Дверь осторожно отворилась, и из щели вырвался яркий луч, который, больно резнув по глазам, привыкшим к окружающему мраку, заставил гостя на мгновенье зажмуриться. Когда он снова открыл глаза, то увидел еще одну фигуру в монашеской сутане, освещенную неверным красноватым светом фонаря.
– Входите, – пригласил второй монах. – Время позднее.
Молодой горожанин медленно переступил порог. Он был очень рад окончанию своего мучительного путешествия. Но душу не покидали сомнения… Что ждет его в незнакомой обители? Желанный приют и отдых? Или зловещие «чудеса», обещанные его неразговорчивым проводником?..
II В монастыре
Когда я с ним познакомился, он был уже впреклонном
возрасте; белизна волос выдавала его годы, нов глазах еще сверкал огонек молодости, а приветливая усмешка,блуждавшая у него на устах, усиливала общее впечатлениеуравновешенности и покоя. Изящество, каким отличалась его речь, было также свойственно его походке и жестам, и даже обычно мешковатое монашеское одеяние отлично прилегало к его статной фигуре.
Э. Т. А. Гофман «Эликсиры Сатаны»
Внутри собора было уже пусто и сумрачно. Боковые приделы заволокло тьмой, а лампады мерцали как звезды, – такглубок был мрак, окутывавший своды. Лишь большая розетка фасада, разноцветные стекла которой купались в лучах заката,искрилась в темноте, словно груда алмазов, отбрасывая свойослепительный спектр
Виктор Гюго «Собор Парижской богоматери»
При добром сердце твое лицо, мой мальчик, стало быкрасивым, – продолжала я, – даже если бы ты был черней арапа;а при злом сердце самое красивое лицо становится хуже, чем безобразным.
Эмили Бронте «Грозовой перевал»
Не говоря ни слова, человек с фонарем провел гостя через темный и узкий коридор, миновав который, они оказались в просторной, холодной и слабо освещенной зале. Длинный деревянный стол, на который упал взгляд юноши, наводил на мысль, что это была трапезная монастыря. Колеблющееся пламя фонаря осветило еще два черных монашеских силуэта. Высокие и величественные своды залы продолжали тонуть во тьме.
Вопреки опасениям горожанина, вызванным таинственностью места и поздним временем, он сразу же услышал обращенные к нему приветливые слова, произнесенные мягким и вежливым тоном:
– Вот наконец и вы, дорогой мэтр. А мы уже начали беспокоиться, что вас так долго нет. На дворе непогода и ночь… Брат Ватье, – обратился говоривший к монаху-проводнику, – собирается дождь?
– Нет, – коротко ответил тот.
– Как нет? – вмешался человек с фонарем. – Я видел большие тучи, когда открывал вам дверь…
– Нет, – упрямо повторил брат Ватье. – Дождя не будет. Будет снег.
Это глубокомысленное замечание было оставлено без ответа.
Тем временем, монах, начавший разговор с гостем, подошел к нему, продолжая свои расспросы:
– Вы проделали долгий путь, верно? Вы, должно быть, очень устали? Боже мой, да вы просто дрожите от холода, бедное дитя!
С этими словами, он заботливо снял с горожанина капюшон и подвел его к очагу, который юноша заметил не сразу, так как огонь в нем едва тлел, тихо пожирая остатки обгоревших дров. Красные, сверкающие искры одна за другой медленно срывались в золу.
Только теперь стало ясно, что, несмотря на свою тонкую и хрупкую фигуру, приезжий совсем не так юн, как это казалось на первый взгляд. Ему было не меньше двадцати трех лет, если не все двадцать пять.
– Простите, я должен был уже давно представиться. Меня зовут Жиль дель Манж. Я послан в вашу священную обитель господином Пьером дель Манжем, графским бальи, чтобы…
– Мы знаем, кто вы, и с какой целью посланы к нам, – перебил его человек, державший фонарь, и в тоне его голоса приезжему послышалось что-то странное…
Немного согревшись и успокоившись, Жиль, в свою очередь, получил возможность как следует рассмотреть людей, в общество которых его забросила судьба.
Монах, который столь любезно заговорил с ним, был уже стар. Ему, вероятно, было около шестидесяти лет. Однако, умное лицо этого человека все еще сохраняло следы былой утонченной и изысканной красоты. Живые темные глаза смотрели на собеседника с искренним и неподдельным интересом. Тонкие губы слегка улыбались. Правильные, приятные черты не портили даже морщины. Волосы, некогда темные, теперь почти полностью поседели. В отличие от остальных монахов, на которых одежда болталась как придется, на старике сутана сидела с безупречным, едва ли не придворным, изяществом. Это было особенно удивительно, учитывая, в каком глухом и диком месте находился монастырь. Во всей его фигуре чувствовалась почти юношеская гибкость и стройность.