Волчье море
Шрифт:
— Это Ботольв, — прохрипел Финн, с ужасом глядя на меня. — Ботольв Верзила.
Мы выпучили глаза, переглянулись, затем вновь уставились на арену. Точно он. В последний раз он стоял на палубе драккара «Сохатый» в Новгороде, два года назад. И встретить его здесь… Я осмотрелся, выискивая остальных пропавших без вести побратимов, которых мы так долго ждали в Миклагарде.
— Может, ланиста уступит его нам, — сказал брат Иоанн с сомнением в голосе.
— Кто такой ланиста? — спросил Радослав; монах указал на человека, волочившего за собой мечников. — Это что,
— Оно означает «наставник», — ответил брат Иоанн.
— Скорее, покойник, — фыркнул Финн. Он повел шеей, расправил плечи и двинулся наперехват ланисте.
— У нас только едальные ножи, — напомнил я, видя его решимость.
Финн оскалился, как волк Хати, преследующий луну.
— Вон мечи, — коротко бросил он, кивнув на мечников, и подошел к ланисте. Тот заметил северянина и предупреждающе выставил руку:
— Охолони, друг.
— Твои зверушки с виду неплохи, но я поставил серебро, так что позволь-ка глянуть на их зубы. — Финн улыбался, но ланиста не дрогнул.
— А вдруг ты захочешь подстроить итог? — ответил он. — Сыпанешь им перцу в глаза, скажем? Уже не в первый раз моих бойцов норовят подкупить. Проваливай, парень, не мешай.
— Верно! — крикнул кто-то из толпы. — Чего встал?
Финн, не оборачиваясь, двинул крикуна локтем, и тот завыл, схватившись за сломанный нос. Ланиста было встрепенулся, но Финн сунул руку ему под подол короткой рубахи, и наставник подавился криком и выронил цепь.
Мечники растерянно замерли, а Сломанный Нос, брызгая кровью и рассыпая проклятия, созывал дружков; те угрюмо косились на Финна, и взгляды их были страшнее дочерей великана Гейрреда.
Финн тем временем ловко нагнулся, стиснул запястье одного из мечников и вырвал у того из руки кривой сарацинский клинок, как медовую соту у ребенка отнял. Повернулся, приставил острие к шее второго мечника, и подоспевший Радослав с улыбкой забрал другой меч, заодно со щитом.
Парочка самых смелых возле Сломанного Носа сделала три шага вперед, и тут же брат Иоанн шагнул навстречу и двинул кулаком по ближайшей голове, сбив смельчака с ног. Остальные попятились, как от змеи, но Сломанный Нос выхватил длинный кинжал, сплюнул кровью, точно обезумевший раненый бык, и двинулся на монаха, пригибаясь и что-то бормоча.
Брат Иоанн усмехнулся и выставил руку ладонью наружу, отчего Сломанный Нос замер. Монах начертал в воздухе знак креста, и толпа пораженно вскинулась. Наконец он схватил Носа за плечи, будто дружески обнял, запрокинул голову, словно обращаясь к богу, как и подобает священнику. Все тоже посмотрели вверх.
Брат Иоанн, приподнявшись на цыпочки, ударил противника лбом. Послышался чавкающий звук, и Сломанный Нос рухнул наземь, а монах стер кровавый след со лба и подобрал кинжал.
— Pax vobiscum, — сказал он.
Крики привлекли внимание, толпа раздалась, показались встревоженные громилы, призванные следить за порядком. Услышал и Ботольв; он поднял голову — и увидел меня, сразу за веревочной оградой.
Он моргнул. Я закричал, махнул рукой. Он снова моргнул. Проклятие!
Но Ботольв наконец очухался. Пока Финн и Радослав оттесняли громил, Ботольв почти небрежно стукнул ланисту, и тот повалился навзничь. Затем, поскольку все еще был на цепи, принялся ворочать стонущего наставника, будто снулую рыбину, встряхнул и снова швырнул на землю. И еще раз, все с той же блаженной улыбкой. Ланиста перестал сопротивляться и выпустил цепь.
Появилось больше громил, толпа заулюлюкала. Некоторые кричали от радости, решив, что это новинка перед поединками, но очень скоро они сообразят, что к чему. Радослав и Финн времени не теряли: короткие мечи и щиты против длинных ножей. Громилы, после пары ударов вполсилы, благоразумно решили не связываться. Я подбежал к Ботольву, который вновь наклонился к ланисте.
— Орм… Ты обещал, что вернешься. Скафхогг говорил, от тебя пользы как от куриного помета на топорище, но ты пришел!
— Нет… — простонал ланиста, прикрываясь обеими руками, когда я потянулся к нему. Я забрал у него ключи и оставил обливаться слезами и кровью, а сам наклонился, чтобы освободить от оков лодыжки Ботольва. Тот зарычал, да так, что я подпрыгнул. Взгляд через плечо подсказал мне, что мечники опомнились и мчатся на меня, самостоятельно скинув цепи.
Глупцы. Я даже пожалел, что мы освободили Ботольва прежде, чем он схватился с ними; у придорожной каменюки и то ума больше, чем у этих двоих. Лишь очутившись в нескольких шагах от Ботольва, они вдруг догадались, что прибежали вообще без оружия, а против них великан-северянин с данским топором.
Ботольв врезал одному рукоятью топора промеж глаз, и мечник лишился чувств и плюхнулся наземь мешком с костями. Затем плашмя двинул по причудливому шлему второго, доказав бесполезность этого доспеха: лезвие топора зацепило выделанный гребень, разрубило ремень под подбородком и нырнуло вбок, так что щека завернулась мечнику на нос. Ослепленный, залитый кровью, мечник закричал — и наткнулся на Финна, который наступал на своего противника. Он просто ткнул нового врага мечом в бедро.
— Лестница! — крикнул брат Иоанн, и мы скопом бросились к ней, я замыкал; толпа завыла и подалась вперед — и оказалась между нами и ватагой громил, вооруженных не в пример лучше своих подельников.
— Дальше! К двери! — Я указал вверх. Чья-то рука схватила меня за рубаху, я услышал треск, обернулся и ударил нападавшего цепью Ботольва. Обормот с криком упал на спину, посыпались зубы, и толпа, похоже, крепко задумалась, стоит ли нам препятствовать.
Ботольв уже сбросил кого-то с лестницы, вопль оборвался глухим ударом оземь. Финн потянул меня за собой, по ступеням, на всякий случай выставив меч. Что-то пролетело по воздуху — пустая фляга из-под вина. Монеты зазвенели по железным перилам, и Радослав усмехнулся.