Волчье солнышко (Сборник)
Шрифт:
– Эй, – позвал Гай.
Никто и ухом не повел.
– Это… что… все? – спросил Гай, взяв за локоть офицера.
– А? – Офицер замотанно посмотрел на него, явно не узнавая. – Вам чего? А-а… То-то я смотрю, личность знакомая. Долго еще будете болтаться в служебном помещении? Ну народ, ты скажи! – покрутил он головой. – Все бы им людей от дела отрывать, так и шлындают тут, потом казенные лопаты пропадают… Тебя расстреляли? Расстреляли. Вот и давай отсюда.
– Куда? – тупо спросил Гай.
– Да хоть к монаху в пазуху! – озлясь, заорал офицер, – Или куда там тебе ближе. Что я тебя, еще опохмеляться поведу?
Гай опустился на
– Эй, посторонись-ка, – толкнул его солдат с лопатой. – Расселся тут…
Он стал ловко забрасывать могилу, аккуратно собирая в пустую консервную банку попадавших дождевых червей. Гай поднялся и побрел неизвестно куда.
– Эй, стой! – крикнул офицер. – Ну народ, ты скажи! Так и норовят казенное спереть, жизнь без этого не мила! Кандалы, говорю, верни! И саван в описи числится, на всех не напасешься!
Через минуту Гай вышел из ржавых ворот, тут же захлопнувшихся за ним с тягучим визгом. Обернулся. Ворот он уже не увидел – вместо них протянулась глухая стена какого-то склада с огромной красной надписью: «Не курить».
– Н-да, дела… – вслух сказал он самому себе, крутя головой.
На краешке тротуара сидела Алена и ревела навзрыд, уткнув лицо в ладони.
– Интересно… Ты разве тоже не исчезла? – спросил Гай, присев рядом на корточки.
– Уйди! – отмахнулась Алена и заревела громче.
– Ты чего ревешь?
– Дурак. Ой какой дурак… Тебя же расстреляли.
– А я живой.
– Никто и не говорит, что ты мертвый…
– Тогда чего реветь?
– Ох… – покачала она головой. – Живой-то живой, но разве приятно, что тебя расстреляли как врага человечества?
– Сдурели, право… – растерянно сказал Гай, поднял ее за плечи и стал целовать мокрое лицо. – Ну расстреляли и расстреляли, подумаешь, велика важность. Схожу куплю цветов и на могилку себе положу. Ну что ты? Эх, Алена ты Алена… ты за меня замуж пойдешь?
– Пойду, – сердито сказала Алена сквозь слезы, и Гай снова принялся целовать ее. – Пусти, хватит. Потом. Ты иди, ладно? Вечером ко мне придешь. Сейчас мне поплакать хочется.
– А ты не исчезнешь? – полушутя, полусерьезно спросил Гай.
– Не исчезну, куда мне исчезать?
4. Ретро
Гай в последний раз поцеловал ее и отправился восвояси. После такой передряги хотелось хватить стаканчик чего-нибудь крепкого, но все забегаловки, как назло, словно сквозь землю провалились. Или убежали в пригороды. Последние выходки Лиги Здоровой Морали заставили многих пускаться во все тяжкие. Бар «Бухой утеночек» в светлое время и впрямь проваливался под землю, вырастая вновь с первыми проблесками темноты. Кафе «Стопарик твоей бабушки» притворялось водонапорной башней. Ресторан «Голозадый бабуин», самый хитрый и коварный, попросту распылял себя на атомы, которые при внешней угрозе моментально ссыпались в водосточную трубу.
Ну так и есть – по осевой линии, погромыхивая незапертой дверью, позвякивая бутылками, мчалось что есть духу маленькое кафе «Эх, мать-перемать!», а за ним, размахивая зонтиками и душеспасительными брошюрками, гнался табунок старых дев с повязками общества трезвости. Кафе сделало обманный финт и ловко нырнуло в проулок, из распахнувшейся двери выпала литровая бутылка итальянского вермута, и Гай успел схватить ее в прыжке, сделавшем бы честь Льву Яшину. Старые девы по инерции промчались мимо переулочка
Гай отвинтил пробку, сделал два основательных глотка, спрятал бутылку во внутренний карман пиджака и побрел дальше.
Навстречу ему шел Савва Иваныч в компании Мертвого Подпоручика и какого-то незнакомца в длиннополом кафтане петровских времен. Незнакомец играл на губной гармошке, а Савва с Подпоручиком горланили:
Если я в окопе от страха не умру,если русский снайпер мне не сделает дыру,если я сам не сдамся в плен,то будем вновькрутить любовьпод фонаремс тобой вдвоем,моя Лили Марлен!Время от времени Савва Иваныч поднимал висевший у него на груди ручной пулемет и шутки ради выпускал очередь по окну, которое ему чем-то не нравилось.
Гай радостно присоединился к ним, светило солнце, они шли шеренгой посреди улицы и орали:
Аванти пополо а ля рискоса,бандьера росса, бандьера росса!В общем, было весело. Активистки Общества Трезвости сворачивали с дороги за три квартала, автомобили уворачивались. При виде такого вольтерьянства проворно выскочил из-под земли и распахнул дверь бара «Бухой утеночек». Следом за ними попыталась было прошмыгнуть внутрь тощая грымза лет этак ста пятидесяти с нашивками капрала Лиги Здоровой Морали, но Савва угрожающе поднял пулемет, и грымза молниеносно ретировалась.
Пили неразведенный спирт, закусывали ядреными малосольными огурчиками и холодной курятиной. Мертвый Подпоручик быстро захмелел, матерно ругал за бездарность, казнокрадство и монархизм какого-то полковника Стеллера по кличке Стеллерова Корова, проводил обстоятельный разбор атаки на местечко Дула, [1] потом безо всякого перехода стал делиться романтическими воспоминаниями о сестре милосердия Жене из Киева.
В заключение извлек неразлучную гитару и затянул:
1
Жопа (польск.)
На него перестали обращать внимание, и он безобидно меломанствовал в незримом отдалении, за сотканным из нежных гитарных переборов занавесом.
– А меня сегодня расстреляли, – похвастался Гай.
– Поздравляю. По такому случаю следует. – Савва Иваныч разлил по рюмкам прозрачную жидкость с медицинским запахом. – Дин скооль, мин скооль!