Волчьи песни

Лапин Александр Алексеевич

Командир в нерешительности обращается к своим заместителям повторно. Карнухин вытирает платком вспотевший лоб. И отвечает:

– Надо звонить шефу!

Это значит: самому Барсукову. Коменданту Кремля.

После по-военному недолгих телефонных переговоров отцы-командиры сообщают кучкующимся в зале спецназовцам:

– Ребята! Кто пойдет с нами на встречу? Давайте отберем людей авторитетных и принципиальных.

* * *

Не проходит и получаса, как они уже шагают по длинным кремлевским переходам и лестницам. И, наконец, всей своей

небольшой и молчаливой, только на ходу перекидывающейся односложными замечаниями группой прибывают в зал Совета безопасности России.

Несколько минут стоят в нерешительном ожидании, поглядывая на «советскую роскошь отделки». Все здесь просто и примитивно. Это уже потом, через несколько лет, когда Ельцин окончательно забронзовеет, этот зал, впрочем, как и другие кремлевские покои, будет заново отделан и обставлен – роскошно, по-царски. А пока – спартанская обстановка. И они профессионально осматривают ее, ожидая и не ожидая какого-нибудь подвоха.

Обычно офицеры группы, как и все сильные, тренированные люди со здоровой, отрегулированной психикой, радушны и добродушны. Но сейчас они угрюмы и настороженны.

Появляется Барсуков. В генеральском кителе с большими звездами. Здоровенный, спортивный, щекастый, но уже слегка зажиревший детина. Глаза круглые, навыкате.

Здоровается с этими суровыми, много чего в жизни повидавшими мужчинами:

– Ну что, товарищи командиры? Есть проблемы? – начальник охраны старательно прячет за улыбкой свою тревогу и раздражение.

Но и он как-то тушуется, когда после взаимных рукопожатий, отдания чести, прищелкивания каблуками командир группы, особо не выбирая слов, по-военному докладывает:

– Группа не хочет идти на штурм. Личный состав считает, что все происходящее антиконституционно. И для выполнения приказа нам нужно решение Конституционного суда!

Такого еще не было никогда. Скорее небо упадет на землю, чем советский офицер откажется от присяги. А тут приказ не какого-то абстрактного военачальника, а самого Верховного главнокомандующего.

Но они уже не советские «винтики и шпунтики». За эти годы многое изменилось. В том числе и их взгляды.

Барсуков некоторое время переваривает эту информацию, серея лицом, но быстро справляется и так же официально-сухо говорит:

– С вами хочет поговорить сам президент! Через несколько минут он будет здесь!

И действительно, через какое-то время к ним заходит личный телохранитель Бориса Николаевича Коржаков. Высокий, под два метра ростом, человек необычайной физической силы, с жестким прямоносым лицом. Бросается в глаза зачесанная волосами залысина и тонкие, поджатые губы. Он, в отличие от Барсукова, в штатском. И так до сих пор не приобрел дворцового лоска. И, судя по всему, так и не научится тонким византийским интригам при дворе нового президента.

Следом открываются высокие двери в дальнем конце зала. И входит сам. Борис Николаевич. По мере его приближения к группе Анатолию становится видно, что президент не выглядит свежо и бодро. Он, мягко говоря, слегка помят и в прямом, и в переносном смысле этого слова. Бессонная ночь и «тяжелые переживания» оставили свой

отпечаток в виде набрякших под глазами мешков, неровной походки и трясущихся рук.

Раздается команда генерала:

– Товарищи офицеры!

Все по привычке вытягиваются в струнку.

Ельцин смотрит на них внимательным и холодным взглядом.

«Как кобра», – думает капитан в ту секунду, когда взгляд президента скользит по нему. Понять его можно. Ему сейчас надо переубедить их. Переломить настроение. Потому что на данном этапе от этих мускулистых парней зависит и его личная судьба, и судьба государства. А сегодня уже совсем не те времена, когда люди безоговорочно верили, валом валили за ним и вслушивались в каждое сказанное им слово. Прошли те золотые денечки безграничной власти над толпами. Теперь надо напрягаться и убеждать. А это ох как сложно тем, кто привык просто властвовать. И повелевать.

Бледный и явно не готовый к дискуссии, президент в сопровождении адъютанта движется по залу как сомнамбула. И наконец останавливается перед ними.

– Вы будете выполнять приказ президента?! – суровым, замороженным голосом произносит он то ли вопрос, то ли утверждение.

Вот так, а не иначе. О себе в третьем лице. Ни мой приказ, ни Ельцина. Президента.

Но в ответ – тишина.

И тогда он в буквальном смысле слова с трудом «выталкивает» из себя короткую, не очень внятную речь. Общий смысл ее с большим трудом доходит до собравшихся. Капитан Казаков запоминает только отдельные фрагменты и пассажи. Что-то вроде:

– Советы хотят взять реванш. Они решили развязать гражданскую войну. Как Верховный главнокомандующий я этого не допущу… Товарищи, вы должны спасти демократию… Вы обязаны выполнить приказ. Выполняйте и не мучайтесь сомнениями. Никто за это отвечать не будет. Я за все отвечаю!

И пока он все это говорит, Анатолий смотрит на него и думает: «Странное дело. Мы привыкли верить, что во власти находятся какие-то особенные люди. Не чета нам, дуракам. А что я вижу сейчас? Самого обычного человека. Обычного русского мужика. Слегка одуревшего от свалившейся власти. И от выпивки. Не блещущего интеллектом, не имеющего, собственно говоря, никаких особых заслуг. Так – провинциальный секретарь обкома.

Просто попал человек в струю. Народ искал себе кумира, который поведет его в неведомое царство свободы и блаженства, туда, где будут течь молочные реки с кисельными берегами. И он попался на глаза. Гонимый, обиженный, значит, хороший. И вот он уже президент».

В этот момент Борис Николаевич запинается и, прервав свой монолог, резко развернувшись на каблуках, идет к выходу.

Он удаляется. И удаляется, судя по всему, разочарованным.

Видно, что расстроены и люди его свиты. Особенно главный охранник Коржаков. Он понимает, что после этой явно неудавшейся встречи никто не воспылал любовью и преданностью. Так что, судя по каменным лицам офицеров, выезжать на подавление «мятежа» они не собираются. Огорчение телохранителя еще сильнее от того, что он, как человек умный и предусмотрительный, много сделал для поддержания боевого духа этого подразделения.