Волчий билет
Шрифт:
Платон был ярый эротоман, он желал почти любую женщину, и когда в раннем возрасте выяснил, что его желания не всегда соответствуют его возможностям, он даже заболел. Врачи долго не могли поставить диагноз. Когда же он попал к тому доктору, к которому нужно, так ему дико не повезло. Врач оказался блатной, самоуверенный, мало знающий, зато от природы великолепный самец. Он не только не помог Платону, но и загнал его болезнь глубоко вовнутрь, возбудил в нем комплекс неполноценности.
Бурные успехи на финансовом поприще, соответственно и внимание женщин лишь подчеркивали, усугубляли
Они провели медовый месяц, бизнесмен ликовал, решил, что все его неприятности позади, и попытался завернуть налево. Через сутки он рыдал на груди своей благоверной Верочки, рассказывал ей о всех своих многолетних мучениях. В ту ночь она, кривляясь, изобразила женщину-вамп и загробным голосом произнесла:
– Запомни, только со мной ты будешь настоящим мужчиной! Приди в твою постель сама Клеопатра, ты окажешься абсолютным импотентом. – Она, естественно, не верила в свои чары, просто ей хотелось его позлить.
А Платон свято поверил в слова Веры, с каждым днем, месяцем, годом становился все больше ее рабом.
Он пытался вырваться, обращался к врачам и знахаркам, пил мочу и другие отравы – положение не менялось.
Сегодня, когда он вернулся из этой гребаной Америки, он думал лишь о том, чтобы эта женщина его не прогнала.
Вера интуитивно почувствовала, как следует себя вести. Она весь вечер шутила и смеялась, о полете в Штаты обмолвилась как о детской проказе, заявив, что Платоша великолепный мужик и впереди у него счастливая жизнь, а сегодняшняя ночь будет последней страницей их бурного романа.
Платон словно восстал из пепла, вел себя как ненасытный фавн и заснул лишь к утру.
За завтраком она холодно сказала:
– Поздравляю и спасибо за все. Надеюсь, ты не отберешь у меня безделушки, которые дарил? Я ухожу. Я уже зрелая женщина, мне необходимо позаботиться о себе. Пока ты устраивал свои дела, я познакомилась с мужчиной. Он достаточно обеспечен, любит меня, мы на днях расписываемся. Он дарит мне квартиру и машину…
– Вера! – перебил магнат. – Что ты говоришь? Я подарю тебе десять квартир и десять машин!
– Глупости! Я устала от обещаний, Платон! – Вера была категорична.
– Идем немедленно в загс! Мы составим брачный контракт! – кричал Платон.
– А пошел ты, козел! Я люблю тебя, но себя я люблю больше! – Она хлопнула дверью и ушла в свою комнату собирать вещи.
Глава 8
Гуров опасался, что, как только прокуратура прекратит уголовное дело по факту смерти Антона Сергеева и Алены Васильевой, начальник главка генерал Орлов поручит ему новую историю, что в принципе было более чем естественным. Работа по старым, лежавшим в сейфе делам не считалась, в папки подшивались вновь пришедшие документы, и если они не вносили ничего нового, то их возвращали обратно.
Не только
Существовал вопрос, на который не мог ответить и генерал Орлов. Почему полковник главка Мусин, доверенное лицо большого генерала, оказывает покровительство мелкому бизнесмену, возможно, члену крупной преступной группировки, Игорю Касаткину? Мусин – человек трусливый и безынициативный, он никогда не пойдет на контакт с представителем криминального мира без команды шефа.
Сыщик Гуров знал почему, хотя не имел никаких доказательств, ведь интуиция и чутье не только не принимаются во внимание, но даже не обсуждаются в разговорах следователей прокуратуры. Сыщик сложил мозаику из осколков фактов и фактиков, и получилась довольно страшная картина. Картина впечатляла. Но стоило ее тронуть пальцем, она рассыпалась, и один только Гуров был способен воссоздать ее заново.
Даже Станислав Крячко, обсуждавший с другом все происшедшее множество раз, пока слушал Гурова, согласно кивал, однако, стоило разговору прекратиться, проходил час-другой, и Станислав был не в состоянии воссоздать только что ясно виденное, тряс возмущенно головой, поглядывал на друга недоверчиво, даже подозрительно, а порой и зло.
– Ты мне с этой историей напоминаешь наперсточника, который у рынков обманывает честных граждан. Где шарик? Ты видел, убежден, что шарик именно здесь. Но только тронь, и тут же платишь деньги, как обыкновенный простофиля.
Опергруппа была в полном сборе. Котов с Нестеренко сидели за своим столом. Гриша смотрел на Гурова грустно, а Нестеренко несколько устало. Утром оперативники встретили Платона Сергеева, прилетевшего из США, проводили его «шестисотый» «Мерседес» до дома. «Москвич» за мощной машиной, конечно, не успевал, помогали пробки и редкие на данной трассе светофоры. Оперативники видели, как Платон Викторович вошел в свой дом, а это и было главное.
Станислав безучастно смотрел на Гурова, который сегодня чему-то улыбался, хотя последние дни ходил хмурый.
– Значит, так, не сегодня-завтра нас разгонят по другим делам, – сказал Гуров. – Позже начальство выяснит, что допустило ошибку, но будет уже несколько поздно. Григорий, ты способен, в конце концов, установить неуловимую Линду?
– Виноват, Лев Иванович, дама давно установлена, – потупился Котов. – Я всегда считал, что у меня две извилины, а у меня только одна.
– А если без бичевания? Короче, – сказал недобро Гуров.
– Линда Яновна Брасна, латышка, уроженка Риги, бывшая путана, сегодня торгует цветами у метро «Коломенская», шестьдесят пятого года рождения, не судима, ни на каких учетах не состоит, – ответил Котов, хотел сплюнуть, но воздержался.