Волчий дурман. Черная луна
Шрифт:
Нет, двери не были закрыты.
Но добраться до них я ей не дал бы.
Никогда.
— Раз, два, три, четыре, пять. Я иду тебя искать, — проурчал я, больше не пытаясь скрыть возбуждение.
Всего лишь один стремительный шаг, и я оказался рядом с ней, целуя в шею сзади и касаясь обнаженной грудью ее спины, а она вскрикнула и по инерции отпрыгнула вперед, даже не глядя перед собой, лишь в одном стремлении — быть подальше от меня.
На ее пути встал письменный стол.
Хрупкая
— Куда дальше? — улыбнулся я широко и хищно, потому что зверь во мне уже познал ее сладость. И ему было чертовски мало этого монашеского поцелуя.
Он хотел ее всю.
И прямо сейчас.
Девушка сжала кулаки и неожиданно принялась бросать в меня всё, что только смогла найти на столе.
С силой и яростью, которая горела и завораживала меня.
— Давай, сладкая. Дава-а-ай.
Я уже не мог говорить человеческим голосом.
Рычал зверем, возбудившись до самого предела, где не будет точки возврата.
С таким же успехом она могла бы бросать в меня гранаты.
Я даже не отклонялся от летящих с ускорением предметов, когда кинулся за ней, перевернув стол одним легким движением, отчего он с грохотом опрокинулся в сторону и не сломался лишь потому, что был из единого массива дерева.
Девушка поджала губы и зыркнула на меня разъяренной кошкой, но сдаваться не собиралась.
В ход пошли пара стульев, которые я отбросил.
Кресло она поднять не смогла, рыкнув на мой возбужденный нетерпеливый смех, когда я снова оказался рядом, зажимая ее у шкафа и целуя снова.
Теперь в сжатые, дрожащие от ненависти и паники губы.
Она крикнула что-то яростное и отскочила от меня, умудрившись проскочить под рукой, а я рассмеялся и последовал за ней снова.
Мы разнесли всю спальню, пока она пыталась скрыться от меня, а я не отступал, что бы в меня ни летело.
— Не подходи ко мне! — крикнула она, даже не понимая, насколько соблазнительной и прекрасной была сейчас с этим бешеным блеском в глазах, спутавшимися черными волосами и румянцем на щеках.
Она бросилась к окну, успев даже распахнуть его, чтобы, видимо, сигануть вниз, но я обхватил ее руками, отбрасывая назад.
На кровать, где магниты нашли друг друга и звонко щелкнули, снова заключая ее в ненавистный плен.
Она безуспешно пыталась освободиться, чтобы хотя бы прикрыться от моего жадного, почти обезумевшего взгляда, который скользил по изгибам тела, о котором я мечтал сутками напролет.
Мечтал, как буду ласкать ее.
Как буду забываться в ее стонах и горячем шепоте, где буду слышать свое имя.
Моя самая темная страсть.
Моя боль.
Моя одержимость, избавиться от которой я не смог, сколько бы ни пытался.
Теперь моя.
Вся.
Без остатка.
В
Я сдерживался настолько долго, ожидая ее одну, что казалось, просто отключусь раньше, чем успею познать девушку так жадно и ненасытно, как хотел все эти годы.
У меня мозги плыли от запаха ее тела!
Отключался разум и всё то цивилизованное, что еще могло оставаться в моем извращенном черном сердце.
— Не трогай!
Голос девушки дрогнул, а я улыбнулся, словно сумасшедший, склоняясь над ней и прижимаясь губами к животу, тут же ощутив, как напряглись ее мышцы в отчаянной и бессмысленной попытке противостоять мне.
— …Сопротивляйся, сладкая. Мне это нравится, — прошептал я жарко, не отрывая губ от ее кожи, и лизнул пупок, на что девушка ахнула и принялась выгибаться в попытках натянуть удерживающие ее путы настолько, чтобы они порвались.
Святая наивность.
— Не трогай меня!
Но разве я мог остановиться теперь, когда познал сладость ее кожи, аромат ее страха?
Зверь во мне выл до хрипоты.
Даже если бы он умер, измучившись от жажды и желания, то воскрес бы в эту минуту ради нее одной, чтобы только понять, что такое настоящий рай.
Я хотел вкусить этот плод сполна.
Искренне наслаждаться им до головокружения, собирая языком все соки и утопая в собственной эйфории.
— Дарк, не надо…
Меня пробрало до дрожи, когда я услышал свое прозвище из ее губ.
Словно по позвоночнику пустили разряд, который полыхнул яркой вспышкой, сжигая последние остатки терпения и выдержки.
Она не могла свести колени и задрожала, когда я проделал дорожку из поцелуев от пупка к бедрам, погружаясь в нее двумя пальцами, и едва не кончил сам, когда почувствовал, какая она горячая и тугая.
Моя, моя, моя — стучало бешенным пульсом в висках, разгоняя по телу адреналин, от которого мозг искрил, а дыхание путалось и становилось хриплым и тяжелым.
Я ласкал ее языком, не жалея.
До хриплых стонов, до мольбы остановиться.
Не давал ей опомниться и сделать хотя бы один вдох полной грудью, чтобы выдохнуть с дрожью и всхлипом.
Она так боялась и ненавидела меня, но сейчас ее тело предавало ее саму с заклятым врагом, и девушка не могла с этим бороться, как бы ни пыталась.
Теперь ее тоже заполнял этот сумасшедший вязкий огонь, который разливался по телу, опаляя каждое нервное окончание, выворачивая каждую мышцу, чтобы отдать мне ее без остатка.