Волчий яр
Шрифт:
Всё изменилось с приходом осени, когда в их ячейку вернулся отсутствовавший на время летних вакаций студент, друг Юдкевича. Феликс (так его звали) сразу обращал на себя внимание изысканностью в одежде и модным одеколоном. Марфа безошибочно определила в нем дворянского сынка, а когда узнала громкую графскую фамилию и вовсе поразилась, как такой франт попал в Партию. В приватной беседе Розенберг ей доходчиво объяснил, что товарищ Феликс, несмотря на дворянское происхождение, отнюдь не богат, графским титулом не кичится, является убежденным социалистом и проверенным соратником. В этом можно
При этом сам Феликс увлекся ею с первого взгляда, нырнул, что называется, в омут с головой. Уже после первой их встречи на собрании он с присущим дворянам апломбом выразил готовность провести ее до дому. И конечно, получил отказ. В следующие разы он продолжил делать ей знаки внимания, пытался вывести на откровенный разговор, но так и не добился успеха. Патологическая неприязнь буржуев заставляла Марфу действовать жестко и решительно. При этом она прекрасно отдавала себе отчет, что едва ли когда-то еще встретит такого красавца, как Феликс. То, что она оставляла без внимания его ухаживания, придавало ей сил.
Потерпев ряд неудач, «его сиятельство» заметно осел и оставил Марфу в покое. Девушку это несколько смутило. Во-первых, она не ожидала, что он так быстро сдастся – хотелось поиздеваться над ним подольше. А во-вторых, она разуверилась в своей собственной привлекательности. Это второе стало для нее неприятным откровением и порядочно испортило настроение. Она уже начала сожалеть о своем поведении в отношении Феликса. Стала к нему присматриваться. Расчет графа Воронцова был точен, но вмешались в дело иные обстоятельства, которые навсегда отдалили от него Марфу.
Одним сентябрьским днем, в канун Рош Гашана (еврейского Нового года), к ним в ателье зашел молодой господин с чуткими, умными, глубоко посаженными глазами и вершковым шрамом по левому виску. Увечье это нисколько его не безобразило, но пробуждало живой интерес. Однако больше шрама выделялись в нем глаза. Чистые и светлые, но при этом удивительно сосредоточенные, цепкие и, пожалуй, требовательные – они будто брали вас в тески и не отпускали. Будто видели всю вашу подноготную насквозь и тотчас оценивали самое вас. Свойство это одновременно пугало и привлекало и явно говорило о непростой судьбе, перенесенных испытаниях.
Прейгерзон по случаю предстоящего праздника ушел по своим делам, поэтому обязанности приказчика он в очередной раз возложил на Марфу. Завидев ее, господин вздрогнул и даже, казалось, разволновался, но быстро взял себя в руки. В ней тоже что-то екнуло. На нем был форменный черный сюртук, какие носят большинство русских чиновников. Ателье Лейбы Прейгерзона специализировалось на партикулярном платье, поэтому в знаках различия и фасонах отдельных ведомств Марфа не разбиралась.
Необычный господин обращал на себя вниманием не только пронзительным взглядом и вершковым шрамом на виске, но и продольными погонами с двумя просветами и двумя звездами. Что это за чин, Марфа не представляла, но знала точно, что подавляющее
Мужчина снял фуражку, обнаружив аккуратно убранные темно-русые волосы, поздоровался.
– Чего изволите, ваше благородие? – любезно спросила Марфа, натянув приветливую улыбку.
Снова сконфузившись, господин в форменном сюртуке не стал ей делать замечания относительно неправильного обращения, но заявил, что желает пошить строгую пару. Девушка показала ему образцы тканей. Чиновник выбрал одну из самых дорогих – английский твид, даже не спросив цену. «Стало быть, богат», – решила она. На самом же деле он банально забыл спросить цену, попав под влияние ее очарования.
Марфа начала снимать с него мерки, попросив прежде снять сюртук. Привыкшая к подобным процедурам, она, тем не менее, испытывала великое волнение, когда обхватывала грудь неизвестного чиновника лентой. Тот неподвижно стоял, послушно подняв руки в белой сорочке с галстуком.
– Позвольте узнать, как вас зовут? – осмелел незнакомец.
– Марфа, – равнодушно ответила девушка, продолжая обвивать его измерительной лентой. Но неожиданно для самой себя спросила, – А вас?
– Антон.
– А по отчеству?
– По отчеству не нужно. Для вас я просто Антон, – и улыбнулся.
Она улыбнулась ему в ответ.
– Вам всё же придется назвать свое отчество и вдобавок фамилию, иначе я не смогу принять ваш заказ.
– Как вам будет угодно. Мое имя Антон Федорович Горский.
Марфа сделал соответствующую пометку в журнале. Уточнив некоторые детали фасона будущей пары, она велела ему прийти в понедельник на примерку.
– Так скоро? – поразился Горский.
– Вас это огорчает? – кокетливо отозвалась швея.
– Нет, что вы! То, что моя пара будет готова к понедельнику, это чудесно.
– В понедельник будет лишь предварительная примерка. После нее, как правило, необходимо будет уладить детали, поэтому вам придется прийти к нам еще как минимум дважды.
– Признаться, я ходил бы к вам целый год, если бы знал наверное, что каждый раз меня будете встречать вы.
Марфа вспыхнула.
– Извольте внести задаток, – не своим голосом попросила она. Чиновник Горский, несмотря на очевидный достаток и благородное происхождение, сразу запал ей в душу.
Глава 5
Душа Филиппа Бабенки пела и цвела. Никогда ему еще не было так хорошо и весело. Он будто помолодел и посвежел, а самая его жизнь наполнилась яркими красками, которые прежде составляли один лишь унылый серый колер.
Партия социал-демократов вдохнула в него идею, ради которой стоило терпеть все трудности и невзгоды заводского рабочего. Он искренно поверил, что однажды вставшие плечом к плечу товарищи вышвырнут вон толстосумов-директоров и администраторов, выгонят чванливых чешских инженеров и мастеровых и воссияет над заводом красное знамя свободы. Власть возьмут в свои руки его, Филиппа, соратники, и закончится темная эра бесправия, произвола и жестокости. Рабочий класс вздохнет полной грудью и сможет спокойно и достойно трудиться на благо собственной семьи и на благо Отечества.