Волчок

Грин Александр Степанович

Стало совсем темно. Остановившись, наконец, я заметил, что весь дрожу, трясусь, как если бы стоял

на телеге, прыгающей по камням. То было следствие не страха, а потрясения и даже неистовства, вынужденного оставаться пассивным. Среди множества голосов, кричавших снаружи, я различил новые звуки — треск стали, и понял, что это — движение ружейных затворов. Несколько залпов неизбежно должны были разбить дверь. Я отошел дальний угол.

В этот момент, позади двери как бы раскололось огромное полено, и щепки, выбитые из мебели,

разбитой залпом, брызнули мне в лицо.

Я приготовился к схватке, судорожно перекидывая револьвер из руки в руку. Здесь память меня оставила, и я ушел во тьму и тишину обморока, поборовшего, наконец, как ни прискорбно сознавать это, нервную силу…

Впоследствии я узнал, что к местечку подошел русский отряд и неприятель покинул меня за моей баррикадой, сочтя отступление более важным делом, чем убийство мирного жителя, борющегося за жизнь.

Мне кажется, что эту жизнь я получил не совсем даром. Но я перестал улыбаться.